English Poetry. George Gordon Byron. The Irish Avatar. Джордж Гордон Байрон. Ирландская аватара

"And Ireland, like a bastinadoed elephant, kneeling to receive the paltry rider." — [Life of Curran, ii. 336.] 1. Ere the daughter of Brunswick is cold in her grave, ⁠ And her ashes still float to their home o'er the tide, Lo! George the triumphant speeds over the wave, ⁠⁠ To the long-cherished Isle which he loved like his—bride. 2. True, the great of her bright and brief Era are gone, ⁠ ⁠The rain-bow-like Epoch where Freedom could pause For the few little years, out of centuries won, ⁠ ⁠Which betrayed not, or crushed not, or wept not her cause. 3. True, the chains of the Catholic clank o'er his rags, ⁠ ⁠The Castle still stands, and the Senate's no more, And the Famine which dwelt on her freedomless crags ⁠ ⁠Is extending its steps to her desolate shore. 4. To her desolate shore—where the emigrant stands ⁠⁠ For a moment to gaze ere he flies from his hearth; Tears fall on his chain, though it drops from his hands, ⁠ ⁠For the dungeon he quits is the place of his birth. 5. But he comes! the Messiah of Royalty comes! ⁠⁠ Like a goodly Leviathan rolled from the waves; Then receive him as best such an advent becomes, ⁠⁠ With a legion of cooks, and an army of slaves! 6. He comes in the promise and bloom of threescore, ⁠⁠ To perform in the pageant the Sovereign's part— But long live the Shamrock, which shadows him o'er! ⁠ ⁠Could the Green in his hat be transferred to his heart! 7. Could that long-withered spot but be verdant again, ⁠⁠ And a new spring of noble affections arise— Then might Freedom forgive thee this dance in thy chain, ⁠⁠ And this shout of thy slavery which saddens the skies. 8. Is it madness or meanness which clings to thee now? ⁠⁠ Were he God—as he is but the commonest clay, With scarce fewer wrinkles than sins on his brow— ⁠⁠ Such servile devotion might shame him away. 9. Aye, roar in his train! let thine orators lash ⁠ ⁠Their fanciful spirits to pamper his pride— Not thus did thy Grattan indignantly flash ⁠⁠ His soul o'er the freedom implored and denied. 10. Ever glorious Grattan! the best of the good! ⁠⁠ So simple in heart, so sublime in the rest! With all which Demosthenes wanted endued, ⁠⁠ And his rival, or victor, in all he possessed. 11. Ere Tully arose in the zenith of Rome, ⁠⁠ Though unequalled, preceded, the task was begun— But Grattan sprung up like a god from the tomb ⁠⁠ Of ages, the first, last, the saviour, the one! 12. With the skill of an Orpheus to soften the brute; ⁠⁠ With the fire of Prometheus to kindle mankind; Even Tyranny, listening, sate melted or mute, ⁠⁠ And Corruption shrunk scorched from the glance of his mind. 13. But back to our theme! Back to despots and slaves! ⁠ ⁠Feasts furnished by Famine! rejoicings by Pain! True Freedom but welcomes, while Slavery still raves, ⁠ ⁠When a week's Saturnalia hath loosened her chain. 14. Let the poor squalid splendour thy wreck can afford, ⁠⁠ (As the bankrupt's profusion his ruin would hide) Gild over the palace, Lo! Erin, thy Lord! ⁠ ⁠Kiss his foot with thy blessing—his blessings denied! 15. Or if freedom past hope be extorted at last, ⁠⁠ If the idol of brass find his feet are of clay, Must what terror or policy wring forth be classed ⁠ ⁠With what monarchs ne'er give, but as wolves yield their prey? 16. Each brute hath its nature; a King's is to reign,— ⁠ ⁠To reign! in that word see, ye ages, comprised The cause of the curses all annals contain, ⁠ ⁠From Cæsar the dreaded to George the despised! 17. Wear, Fingal, thy trapping![12] O'Connell, proclaim ⁠⁠ His accomplishments! His!!! and thy country convince Half an age's contempt was an error of fame, ⁠⁠ And that "Hal is the rascaliest, sweetest young prince!" 18. Will thy yard of blue riband, poor Fingal, recall ⁠ ⁠The fetters from millions of Catholic limbs? Or, has it not bound thee the fastest of all ⁠⁠ The slaves, who now hail their betrayer with hymns? 19. Aye! "Build him a dwelling!" let each give his mite! ⁠ ⁠Till, like Babel, the new royal dome hath arisen! Let thy beggars and helots their pittance unite— ⁠ ⁠And a palace bestow for a poor-house and prison! 20. Spread—spread for Vitellius, the royal repast, ⁠ ⁠Till the gluttonous despot be stuffed to the gorge! And the roar of his drunkards proclaim him at last ⁠⁠ The Fourth of the fools and oppressors called "George!" 21. Let the tables be loaded with feasts till they groan! ⁠ ⁠Till they groan like thy people, through ages of woe! Let the wine flow around the old Bacchanal's throne, ⁠ ⁠Like their blood which has flowed, and which yet has to flow. 22. But let not his name be thine idol alone— ⁠ ⁠On his right hand behold a Sejanus appears! Thine own Castlereagh! let him still be thine own! ⁠⁠ A wretch never named but with curses and jeers! 23. Till now, when the Isle which should blush for his birth, ⁠⁠ Deep, deep as the gore which he shed on her soil, Seems proud of the reptile which crawled from her earth, ⁠⁠ And for murder repays him with shouts and a smile. 24. Without one single ray of her genius,—without ⁠⁠ The fancy, the manhood, the fire of her race— The miscreant who well might plunge Erin in doubt ⁠⁠ If she ever gave birth to a being so base. 25. If she did—let her long-boasted proverb be hushed, ⁠⁠ Which proclaims that from Erin no reptile can spring— See the cold-blooded Serpent, with venom full flushed, ⁠⁠ Still warming its folds in the breast of a King! 26. Shout, drink, feast, and flatter! Oh! Erin, how low ⁠⁠ Wert thou sunk by misfortune and tyranny, till Thy welcome of tyrants hath plunged thee below ⁠ ⁠The depth of thy deep in a deeper gulf still. 27. My voice, though but humble, was raised for thy right; ⁠ ⁠My vote, as a freeman's, still voted thee free; This hand, though but feeble, would arm in thy fight, ⁠ ⁠And this heart, though outworn, had a throb still for thee! 28. Yes, I loved thee and thine, though thou art not my land; ⁠⁠ I have known noble hearts and great souls in thy sons, And I wept with the world, o'er the patriot band ⁠ ⁠Who are gone, but I weep them no longer as once. 29. For happy are they now reposing afar,— ⁠ ⁠Thy Grattan, thy Curran, thy Sheridan, all Who, for years, were the chiefs in the eloquent war, ⁠⁠ And redeemed, if they have not retarded, thy fall. 30. Yes, happy are they in their cold English graves! ⁠⁠ Their shades cannot start to thy shouts of to-day— Nor the steps of enslavers and chain-kissing slaves ⁠ ⁠Be stamped in the turf o'er their fetterless clay. 31. Till now I had envied thy sons and their shore, ⁠ ⁠Though their virtues were hunted, their liberties fled; There was something so warm and sublime in the core ⁠ ⁠Of an Irishman's heart, that I envy—thy dead. 32. Or, if aught in my bosom can quench for an hour ⁠ ⁠My contempt for a nation so servile, though sore, Which though trod like the worm will not turn upon power, ⁠ ⁠'Tis the glory of Grattan, and genius of Moore!

...И Ирландия становится на колени, как под палкою слон, чтобы принять ничтожного всадника. ["Жизнь Куррана", т. 2, стр. 336] Не зарыта Брауншвейга умершая дочь, Не свершен еще скорбный обряд похорон, А Георг уже мчится ирландцам помочь: Как жену свою, любит Ирландию он. Правда, канули в вечность былые года, Тех недолгих, но радужных лет благодать, Когда в Эрине Вольность жила - и когда Не умели ирландцы ее предавать; Нынче Вольности нет: уничтожен сенат, Хоть осталась сенатского замка стена, - На отрепьях католика цепи звенят, Голодна и нища островная страна; Эмигрант, покидая родимый очаг, Под цепей ниспадающих тягостный звон Застывает на бреге с тоскою в очах: Жаль оставить темницу, в которой рожден! А Георг? Как невиданный Левиафан, Он всплывает, крутую волну поборов; Высылайте ж навстречу, почтив его сан, Легионы рабов и полки поваров! Вот он, юный монарх на десятке шестом, - Он трилистник на шляпу свою нацепил; О, когда б этим свежим зеленым листом Он не шляпу, а душу свою осенил! Если б сердце сухое могло расцвести, Если б радости цвет он из сердца исторг, Я сказал бы: "О Вольность, ирландцам прости Эту пляску в цепях, этот рабский восторг!" За ирландцев не в силах печаль побороть, Я стыжусь, что их дух так смутился и пал! Будь хоть богом Георг, - а ведь он не господь! - От такого холопства и он бы бежал! Верноподданный Эрин, беги по пятам За монархом, и славя его и хваля! Нет, не так поступал твой суровый Граттан, Нет, не так бы он встретил теперь короля. О Граттан! Солнце славы взошло над тобой, Сердцем прям ты и прост был, делами велик, Демосфен преклонился бы перед тобой, Побежденным признал бы себя напрямик! В Риме некогда мудрый сиял Цицерон, Но не Туллий один был реформы творцом, - А Граттан твой, восстав из могилы времен, Был один твоего возрожденья отцом. Как Орфей, он искусством зверей укрощал, Прометеев огонь зажигал он в сердцах, Злобный голос тиранства пред ним умолкал, Гнусных чудищ порока он втаптывал в прах. Но вернемся же к деспотам вновь и к рабам. Вон он, пир средь голодных, безумство средь мук. Но к чему этот праздничный шум? Или вам Столь приятен цепей чуть ослабленных звук? Бедный Эрин! Украсивши стены дворца Мишурой позлащенной твоей нищеты, Ты напомнил мне траты банкрота-купца! Царь грядет! Но дождешься ли милостей ты? Если ж вырвешь уступку, - какой же в ней толк! С бою Вольность берут, добывают в бою: Никогда не бывало, чтоб яростный волк Отдавал добровольно добычу свою. Тварь любая живет по природе своей, Угнетать и царить - королевская роль, В том друг другу сродни властелины людей - И блистательный Цезарь и жалкий король. В свой парадный мундир облачайся, Фингал, Ты ж, О'Коннел, таланты монарха хваля, Докажи, что напрасно народ презирал Своего новоявленного короля. О Фингал, о железе ирландских оков Не напомнил тебе твоей ленты атлас? Иль той лентой прочнее, чем толпы рабов, Прославлявших Георга, ты связан сейчас? О, давайте хоромы ему возведем! Всяк пусть лепту несет - даже нищий с сумой... За усердье Георг вам отплатит потом Новым домом работным и новой тюрьмой! Накрывайте ж Вителлию стол для пиров, Чтобы он обжирался, не лопнет пока! Чтоб в веках прославлял собутыльников рев Из Георгов - четвертого дурака! Стонут крепкие доски под бременем блюд, А кругом - разливанное море вина. И столетьями стонет Ирландии люд, Хлещет кровь, как хлестала и прежде она! Не один этот деспот страною хвалим! Одесную воссел его верный Сеян; Это Кэстелри! Идолом станет другим Проклинаемый всеми подлец и тиран. Чем гордишься, Ирландия?! Лучше красней: Это ты породила такое дитя! Ты ж ликуешь, за гибель своих сыновей Славословьями гадине этой платя. Нет в нем мужества, чести, хоть проблеск один Был бы в темной душе, но и проблеска нет! Неужели и впрямь он Ирландии сын, На Ирландской земле появился на свет? О Ирландия! видно, пословица лжет, Будто гадов твоя не рождает земля: Вот гадюка, что кольца холодные вьет, Пригреваясь на жирной груди короля! Пей, пируй, подольщайся к имеющим власть, - Много лет твои плечи сгибала беда, Но теперь еще ниже решилась ты пасть, Прославляя тиранов своих без стыда. Я свой голос за Вольность твою поднимал, Мои руки готовы к суровой борьбе, Я всем сердцем не раз за тебя трепетал, Эрин, знай - мое сердце открыто тебе! Да, тебя я любил, хоть отчизной своей Край иной называл... Не померкла любовь! Патриотов твоих, твоих лучших людей, Я оплакивал прежде - не плачу я вновь. Пала ты, но покой твоим воинам дан: Не проснутся, позор искупившие твой, Шеридан твой, и Кэрран, и славный Граттан, Вожаки отгремевших ораторских войн! Им в английской земле, под доской гробовой, Не слышна свистопляска дневных твоих злоб: Свежий дерн не раздавит тяжелой стопой Ни тиран, ни лобзающий цепи холоп! Я завидовал, Эрин, твоим храбрецам, Хоть в цепях был их остров и гений гоним; Я завидовал жарким ирландским сердцам, А теперь я завидую мертвым твоим! Я тебя презираю, ирландская чернь! Трепеща, пресмыкалась ты, множа грехи! Гнев мой правый способны развеять теперь Только слава Граттана да Мура стихи! Равенна. 16 сентября 1821 Перевод В. Луговского Комментарии

Написана 16 сентября 1821 г., в связи с поездкой английского короля Георга IV в Ирландию. Впервые опубликована в Париже Т. Муром 19 сентября 1821 г.

Аватара - в древнеиндийской мифологии воплощение божества в образе человека.

Курран (Кэррен), Джон Филпот (1750-1817) - ирландский общественный деятель, поэт и оратор, в своих выступлениях отстаивал независимость Ирландии.

Не зарыта Брауншвейга умершая дочь... - Каролина, дочь герцога Брауншвейгского, жена английского короля Георга IV, умерла 7 августа 1821 г. Ее прах еще не был предан земле, когда Геирг IV отправился в путешествие по Ирландии.

Вольности нет: уничтожен сенат... - 1 января 1801 г. английское правительство принудительными мерами добилось принятия ирландским парламентом Акта об унии, на основании которого Ирландия лишилась самоуправления, а ирландский парламент прекратил существование.

Трилистник - национальная эмблема Ирландии.

Эрин - кельтское название Ирландии.

Граттан, Генри (1746-1820) - ирландский политический деятель, патриот, боровшийся за независимость Ирландии.

Демосфен (ок. 384-322 г. до н. э.) - прославленный оратор и политический деятель Древней Греции.

Туллий (Цицерон Марк Туллий; 1 в. до н. э.) - государственный деятель Древнего Рима, блестящий оратор.

Фингал, Артур Джеймс Планкетт, граф (ум. 1836). Во время пребывания Георга IV в Ирландии удостоился звания рыцаря ордена св. Патрика.

О'Коннел, Дэниел (1775-1847) - ирландский политический деятель. Во время пребывания английского короля в Ирландии в порыве раболепства предложил построить для Георга IV дворец на средства, взимаемые с ирландских крестьян.

Вителлий (I в.) - римский император, стяжал славу расточителя и чревоугодника.

Сеян - придворный сановник римского императора Тиберия (I в.).

Кэстелри (Каслрей), Стюарт Роберт (1769-1822) - английский государственный деятель. Жестоко расправился с восстанием в Ирландии в 1798 г. Один из вдохновителей реакции в Европе.

Я свой голос за Вольность твою поднимал... - Как видно из писем Байрона, вопрос об Ирландии волновал его еще в те годы, когда он был студентом Кембриджа. В своей второй речи в палате лордов, произнесенной им 21 апреля 1812 г., он выступил в защиту гражданских прав ирландцев-католиков.

Шеридан, Ричард Бринсли (1751-1816) - английский драматург и политический деятель, родом ирландец.