Rudyard Kipling (Редьярд Киплинг)

A Code of Morals

               Lest you should think this story true
               I merely mention I
               Evolved it lately. 'Tis a most
               Unmitigated misstatement.


Now Jones had left his new-wed bride to keep his house in order,
And hied away to the Hurrum Hills above the Afghan border,
To sit on a rock with a heliograph; but ere he left he taught
His wife the working of the Code that sets the miles at naught.

And Love had made him very sage, as Nature made her fair;
So Cupid and Apollo linked , per heliograph, the pair.
At dawn, across the Hurrum Hills, he flashed her counsel wise -
At e'en, the dying sunset bore her husband's homilies.

He warned her 'gainst seductive youths in scarlet clad and gold,
As much as 'gainst the blandishments paternal of the old;
But kept his gravest warnings for (hereby the ditty hangs)
That snowy-haired Lothario, Lieutenant-General Bangs.

'T'was General Bangs, with Aide and Staff, who tittupped on the way,
When they beheld a heliograph tempestuously at play.
They thought of Border risings, and of stations sacked and burnt -
So stopped to take the message down - and this is what they learnt -

"Dash dot dot, dot, dot dash, dot dash dot" twice. The General swore.
"Was ever General Officer addressed as 'dear' before?
"'My Love,' i' faith! 'My Duck,' Gadzooks! 'My darling popsy-wop!'
"Spirit of great Lord Wolseley, who is on that mountain top?"

The artless Aide-de-camp was mute, the gilded Staff were still,
As, dumb with pent-up mirth, they booked that message from the hill;
For clear as summer lightning-flare, the husband's warning ran: -
"Don't dance or ride with General Bangs -- a most immoral man."

[At dawn, across the Hurrum Hills, he flashed her counsel wise -
But, howsoever Love be blind, the world at large hath eyes.]
With damnatory dot and dash he heliographed his wife
Some interesting details of the General's private life.

The artless Aide-de-camp was mute, the shining Staff were still,
And red and ever redder grew the General's shaven gill.
And this is what he said at last (his feelings matter not): -
"I think we've tapped a private line. Hi! Threes about there! Trot!"

All honour unto Bangs, for ne'er did Jones thereafter know
By word or act official who read off that helio.
But the tale is on the Frontier, and from Michni to Mooltan
They know the worthy General as "that most immoral man."

Нравственный кодекс

			Чтоб вы правдивой не сочли 
				Историю мою,
			Скажу вам честно: это всё –
				Заведомая ложь.

Жену оставил юный Джонс,
			едва успев жениться. 
Хурру́мский край позвал его,
			афганская граница. 
Джонс гелиографи́стом был.1 
			Супругу до разлуки 
Он связи выучил, начав
			с азов своей науки.

И ум его к её красе 
			летел не наудачу: 
Сам Аполло́н курировал
			приём и передачу. 
С утра до вечера с горы
			сигналил Джонс приветы, 
К которым присовокуплял
			разумные советы.

Сигналил он: опасна лесть
			армейской молодёжи 
И генералов, что, увы,
			сластолюбивы тоже, 
Из коих слаще всех поёт
			коварные рулады 
Проклятый Бэнгз (сей генерал –
			герой моей баллады).

Скакал со штабом Бэнгз. Глядит, 
			с горы, как сумасшедший, 
В долину гелиограф шлёт
			депешу за депешей. 
Да что там, Господи, стряслось? –
			Чума? Пожар? Восстанье? 
И Бэнгз со штабом стал читать
			воздушные посланья.

«Ко-тё-нок мой род-ной...». Ого!
			Да что он, «под пара́ми»? 
Какой «котёнок» может быть
			в служебной телеграмме? 
Тире – две точки – вновь тире...
			«Лю-бовь мо-я...». Проклятье!
И кто с горы всю эту чушь
			несёт, хотел бы знать я!»

Дубина адъютант молчит,
			а штаб глядит с ухмылкой, 
Внося в блокноты всё, что Джонс
			с горы сигналит пылко:
«Голубка, с Бэнгзом проводить
			не смей ни дня, ни часа; 
На пограничье не найти 
			опасней ловеласа!»

Как ни была б Любовь слепа,
			но люди-то ведь зрячи. 
Передаёт супруге Джонс,
			ревнивый и горячий, 
Пикантные подробности
			из генеральской жизни. 
Все точки и тире полны 
			жестокой укоризны.

Дубина адъютант молчит,
			а штаб гладит с ухмылкой, 
Как багровеет Бэнгз от щёк
			до бритого затылка. 
Но хладнокровно молвил Бэнгз
			сопровождавшим: «Еду!
Кру-гом! За мною! Рысью – марш!
			Здесь – частная беседа».

Заметить надобно, что Бэнгз
			был человеком чести:
Он Джонса юного не стал
			преследовать из мести.
Но Бэнгз достойный прогремел
			до самого Мадраса:
«На пограничье не найти 
			опасней ловеласа!»

© Перевод Евг. Фельдмана
1-7.05.1990
Все переводы Евгения Фельдмана

1. The First Chantey
2. The Cursing of Stephen
3. The Covenant
4. «Limits and Renewals». 1932. 19. Azrael's Count
5. Tarrant Moss

Распечатать (Print)

Количество обращений к стихотворению: 5845

Последние стихотворения

To English version