Rudyard Kipling (Редьярд Киплинг)

The Last of the Light Brigade

                           1891 

There were thirty million English 
		who talked of England’s might,
There were twenty broken troopers 
		who lacked a bed for the night.
They had neither food nor money, 
		they had neither service nor trade;
They were only shiftless soldiers, 
		the last of the Light Brigade. 

They felt that life was fleeting; 
		they knew not that art was long,
That though they were dying of famine, 
		they lived in deathless song.
They asked for a little money 
		to keep the wolf from the door;
And the thirty million English 
		sent twenty pounds and four! 

They laid their heads together 
		that were scarred and lined and gray;
Keen were the Russian sabres, 
		but want was keener than they;
And an old troop sergeant muttered, 
		“Let us go to the man who writes
The things on Balaclava 
		the kiddies at school recites.” 

They went without bands or colours, 
		a regiment ten-file strong,
To look for the Master-singer 
		who had crowned them all in his song;
And, waiting his servant’s order, 
		by the garden gate they stayed,
A desolate little cluster, 
		the last of the Light Brigade. 

They strove to stand to attention, 
		to straighten the toil-bowed back;
They drilled on an empty stomach, 
		the loose-knit files fell slack;
With stooping of weary shoulders,
 		in garments tattered and frayed,
They shambled into his presence, 
		the last of the Light Brigade. 

The old troop sergeant was spokesman, 
		and “Beggin’ your pardon,” he said,
“You wrote o’ the Light Brigade, sir. 
		Here’s all that isn’t dead.
An’ it’s all come true what you wrote, sir, 
		regardin’ the mouth of hell;
For we’re all of us nigh to the workhouse,
		an’ we thought we’d call an’ tell. 

“No, thank you, we don’t want food, sir; 
		but couldn’t you take an’ write
A sort of ‘to be continued’
		and ‘see next page’ o’ the fight?
We think that someone has blundered, 
		an’ couldn’t you tell ’em how?
You wrote we were heroes once, sir. 
		Please, write we are starving now.” 

The poor little army departed, 
		limping and lean and forlorn.
And the heart of the Master-singer 
		grew hot with “the scorn of scorn.”
And he wrote for them wonderful verses 
		That swept the land like flame,
Till the fatted souls of the English 
		were scourged with the thing called Shame. 

O thirty million English 
		that babble of England’s might,
Behold there are twenty heroes 
		who lack their food to-night;
Our children’s children are lisping 
		to “honour the charge they made —”
And we leave to the streets and the workhouse 
		the charge of the Light Brigade!

Последние из Лёгкой бригады

                           1891

Англичане – тридцать миллионов –
		славою английскою горды. 
Англичане – двадцать инвалидов –
		бедствуют без крова, без еды. 
Денег нету, службы – тоже нету,
		нет ларька торгового у них. 
Лёгкая бригада – ветераны –
		горсточка оставшихся  в живых.

Голод их терзал неимоверно.
		Чуяли: конец их – невдали.           
И не знали, что своё бессмертье
		в песне знаменитой обрели. 
Но не песни надобны, а средства,
		если голодает ветеран.
И собрали пару дюжин фунтов
		тридцать миллионов англичан!

Уж на что остры у русских сабли,
		но ещё острей была нужда. 
Жалкая, небрежная подачка
		поражает глубже, чем вражда.      
И сказал Сержант: «Пойдём, ребята,
		джентльмен на нас посмотрит пусть, 
Сочинивший то про нас, что дети
		нынче в школах учат наизусть!»

Выстроились по двое  в колонну
		«Шагом марш!» – Сержант команду дал,
И пошли к тому,  кто их когда-то
		песнею своей короновал.
В дом вошли, отрекомендовались.
		Где Поэт,  что выслушает их,      
Лёгкую бригаду – ветеранов –
		горсточку оставшихся в живых?

Не  встряхнуться им молодцевато,
		сгорбленной спины  не разогнуть, 
Не промчаться  вихрем на лошадках,
		выучкой былой не щегольнуть. 
Где вы, благородные мундиры?
		Ни шнуров, ни лычек золотых... 
Поприветствовал хозяин дома
		горсточку оставшихся в живых.
   
«Здравствуйте и вы, – Сержант промолвил.  –
		Вы  стихи писали в нашу честь. 
Перед вами – Лёгкая  бригада.
		Можно всех по пальцам перечесть, 
Вы назвали «адом» ту атаку.
		Худший ад сейчас готовят нам, 
Потому что ждёт нас дом работный,
		потому что мы – ненужный хлам.

Нет, кормить не надо нас, оставьте.
		Просим, сэр, судьбу свою кляня:
Сочините лучше продолженье
		к тем стихам, что учит ребятня. 
Поступают с нами безобразно.
		Пусть исправят грех, коль Бог им свят.
Вы ж к словам «герои Балаклавы»                      
		припишите «... тоже есть хотят».

Шаркая ногами и хромая,
		маленькая  армия ушла. 
И тоска поэта охватила,
		горечь вдохновенье разожгла.        
И стихи огнём заполыхали.
		Каждый город, улицу и дом 
Обуяло с яростью великой
		то,  что именуется  стыдом.

Англичане – тридцать миллионов –
		(патриоты – прямо хоть куда!)   –
Посмотрите: двадцать ветеранов
		нынче голодают, господа. 
Учим мы детей на их примере,
		ибо – наша слава в них сама.        
Отчего же эту нашу славу
		прячем мы в работные дома?

© Перевод Евг. Фельдмана
3-16.09.1996 
20-21 .09.1996 
31.12.2000 (ред.)
Все переводы Евгения Фельдмана

1. The First Chantey
2. The Cursing of Stephen
3. «Limits and Renewals». 1932. 9. The Coiner
4. The Jester
5. «Debits and Credits». (1919-1926). 10. The Portent

Распечатать (Print)

Количество обращений к стихотворению: 4893

Последние стихотворения

To English version