John Gay (Джон Гей)

Part I. Fable 18. The Painter Who Pleased Nobody and Everybody

  Lest men suspect your tale untrue,
  Keep probability in view.
  The traveller leaping o'er those bounds,
  The credit of his book confounds.
  Who with his tongue hath armies routed,
  Makes even his real courage doubted:
  But flattery never seems absurd;
  The flattered always take your word:
  Impossibilities seem just;
  They take the strongest praise on trust.

  Hyperboles, though ne'er so great,
  Will still come short of self-conceit.
     So very like a painter drew,
  That every eye the picture knew;
  He hit complexion, feature, air,
  So just, the life itself was there.
  No flattery with his colours laid,
  To bloom restored the faded maid;
  He gave each muscle all its strength,
  The mouth, the chin, the nose's length.

  His honest pencil touched with truth,
  And marked the date of age and youth.
  He lost his friends, his practice failed;
  Truth should not always be revealed;
  In dusty piles his pictures lay,
  For no one sent the second pay.
  Two busts, fraught with every grace
  A Venus' and Apollo's face,
  He placed in view; resolved to please,
  Whoever sat, he drew from these,

  From these corrected every feature,
  And spirited each awkward creature.
     All things were set; the hour was come,
  His pallet ready o'er his thumb,
  My lord appeared; and seated right
  In proper attitude and light,
  The painter looked, he sketched the piece,
  Then dipp'd his pencil, talked of Greece,
  Of Titian's tints, of Guido's air;
  'Those eyes, my lord, the spirit there

  Might well a Raphael's hand require,
  To give them all the native fire;
  The features fraught with sense and wit,
  You'll grant are very hard to hit;
  But yet with patience you shall view
  As much as paint and art can do.
  Observe the work.' My lord replied:
  'Till now I thought my mouth was wide;
  Besides, my mouth is somewhat long;
  Dear sir, for me, 'tis far too young.'

     'Oh! pardon me,' the artist cried,
  'In this, the painters must decide.
  The piece even common eyes must strike,
  I warrant it extremely like.'
     My lord examined it anew;
  No looking-glass seemed half so true.
     A lady came, with borrowed grace
  He from his Venus formed her face.
  Her lover praised the painter's art;
  So like the picture in his heart!

  To every age some charm he lent;
  Even beauties were almost content.
  Through all the town his art they praised;
  His custom grew, his price was raised.
  Had he the real likeness shown,
  Would any man the picture own?
  But when thus happily he wrought,
  Each found the likeness in his thought.

Часть I. Басня 18. Художник, который не нравился никому, но понравился всем

	Лжецом считаться не хотите?
Правдоподобья подпустите,
И книга ваших путешествий
Уйдёт в народ без происшествий.
И храбрый, но хвастливый воин
Не емлет славы, что достоин.
Но лести – верят, и без лести
Вы никуда, друзья, не лезьте.
Вам от поклонников отбоя
Не будет за враньё любое.
Не надо лезть с абракадаброй, –
В народ идите с лестью храброй!

	Итак, жил-был один Художник,
Большой известности заложник,
Что словно бы решал задачу
Писать всё вточь и не иначе.
Он даме, некогда прекрасной,
Не добавлял румян, несчастной,
Не льстил уродам и уродкам,
Их ртам, носам и подбородкам,
И сообщал портрет кошмарный
Их точный возраст календарный.

	И он наказан был за это:
Друзья ушли, заказов нету.
Остались пыльные холстины,
Его нелестные картины.

	И он смягчил свои манеры.
Он Аполлона и Венеры
Поставил бюсты, чтоб заказчик
Предвидел дивный свой образчик
И уходил домой, счастливый,
Изображён рукою льстивой. 

	И он, расставив всё, как нужно,
Палитру в руки взял, и дружно
Явились лорд с женой, и лорда
Он попросил пред ним встать гордо.
Художник набросал основу,
О древних греках молвил слово,
О Гвидо и о Тициане.
– Таких я глаз не видел ране, –
Промолвил хитрый пустомеля, –
Достойны кисти Рафаэля!
Уж он возжёг бы в них природный
Огонь и разум благородный,
Но, чтоб ценить произведенья,
Особый нужен угол зренья!

	Лорд молвил, глядя на работу:
– Широковат здесь рот мой что-то,
И я, простите, сэр, но всё же
У вас на много лет моложе!

	– Милорд, вам знать не помешает:
Здесь лишь художник всё решает.
Пусть вашей молодости вечной
Дивится каждый первый встречный!

	И лорд, слова услышав эти,
Портрет увидел в новом свете.

	Миледи льстя, придал без меры
Художник ей черты Венеры.
Лорд, подмигнув своей супруге,
Портрет воспринял без натуги.
Все удовлетворил – о, счастье, –
Художник вкусы и пристрастья!

	И оживился город сразу.
Пошли заказы и заказы.
В портретах было мало сходства
(Кому польстит его уродство?),
Но всяк платил (да и немало)
За воплощенье идеала!

© Перевод Евг. Фельдмана
4-5.05.2017
Все переводы Евгения Фельдмана

1. An Elegy on a Lap-dog
2. To a Young Lady, with Some Lampreys
3. Sweet William's Farewell to Black-Ey'd Susan
4. To a Lady
5. If the Heart of a Man

Распечатать (Print)

Количество обращений к стихотворению: 3238

Последние стихотворения

To English version