John Gay (Джон Гей)

The Shepherd and the Philosopher

  Remote from cities liv'd a swain,
Unvex'd with all the cares of gain;
His head was silver'd o'er with age,
And long experience made him sage;
In summer's heat and winter's cold,
He led his flock and penn'd the fold;
His hours in cheerful labour flew,
Nor envy nor ambition knew:
His wisdom and his honest fame
Through all the country rais'd his name

  A deep philosopher (whose rules
Of moral life were drawn from schools)
The shepherd's homely cottage sought,
And thus explor'd his reach of thought.

  'Whence is thy learning? Hath thy toil
O'er books consum'd the midnight oil?
Hast thou old Greece and Rome survey'd,
And the vast sense of Plato weigh'd?
Hath Socrates thy soul refin'd,
And hast thou fathom'd Tully's mind?
Or, like the wise Ulysses, thrown,
By various fates, on realms unknown,
Hast thou through many cities stray'd,
Their customs, laws, and manners weigh'd?'

  The shepherd modestly replied,
'I ne'er the paths of learning tried;
Nor have I roam'd in foreign parts,
To read mankind, their laws and arts;
For man is practis'd in disguise,
HE cheats the most discerning eyes.
Who by that search shall wiser grow?
By that ourselves we never know.
The little knowledge I have gain'd,
Was all from simple nature drain'd;
Hence my life's maxims took their rise,
Hence grew my settled hate to vice.
The daily labours of the bee
Awake my soul to industry.
Who can observe the careful ant,
And not provide for future want?
My dog (the trustiest of his kind)
With gratitude inflames my mind:
I mark his true, his faithful way,
And in my service copy Tray.
In constancy and nuptial love,
I learn my duty from the dove.
The hen, who from the chilly air,
With pious wing protects her care,
And ev'ry fowl that flies at large,
Instructs me in a parent's charge.'

  'From nature too I take my rule,
To shun contempt and ridicule.
I never, with important air,
In conversation overbear.
Can grave and formal pass for wise,
When men the solemn owl despise?
My tongue within my lips I rein;
For who talks much must talk in vain,
We from the wordy torrent fly:
Who listens to the chatt'ring pye?
Nor would I, with felonious flight,
By stealth invade my neighbour's right:
Rapacious animals we hate;
Kites, hawks, and wolves, deserve their fate.
Do not we just abhorrence find
Against the toad and serpent kind?
But envy, calumny, and spite,
Bear stronger venom in their bite.
Thus ev'ry object of creation
Can furnish hints to contemplation;
And from the most minute and mean,
A virtuous mind can morals glean.'

  'Thy fame is just,' the sage replies;
'Thy virtue proves thee truly wise.
Pride often guides the author's pen,
Books as affected are as men:
But he who studies nature's laws,
From certain truth his maxims draws;
And those, without our schools, suffice,
To make men moral, good, and wise.' 

Пастух и Философ

	Жил селянин простой, нелживый.
Он не гонялся за наживой,
От дела к делу не метался,
Ума от жизни набирался,
И меж холмов, ручьёв и речек
Смиренно пас своих овечек.
Был чужд и зависти, и спеси,
Мечтой не реял в поднебесье,
И был он мудр, и был он честен,
И уважаем, и известен.

	Философ некий (всё на свете
Узнавший в университете),
Вопросов накопив лавину,
Пришёл однажды к селянину:

	– Меня учёней вы трикраты.
Читали пухлые трактаты?
И как духовным побратимом
Вы стали с Грецией и Римом?
Как вы постигли, друг, Платона
И образ мыслей Цицерона?
Моря какие, океаны
Носили вас в чужие страны,
Что вы, подобно Одиссею,
Познали, друг, со страстью всею?

	И был ответ без притязаний:
– Я не ходил дорогой знаний,
Не изучал я за границей
Чужих законов и традиций.
Зачем? Бесстыдны человеки,
Их не понять нигде вовеки.
Чему учиться у другого?
(Себя не знаешь, право слово!)
И только у простой природы
Учился я все эти годы,
Лишь у неё беря уроки,
Возненавидел я пороки.

	Увидел, как пчела трудилась, –
В самом усердье пробудилось.
«Трудись!» – у муравьиной кучи
Услышал я призыв могучий.
Учил правдивости суровой
Меня мой верный пёс дворовый,
Я стал надёжен, как собака,
И я не стану жить инако!
У голубя и голубицы
Семейным ценностям учиться
Я взял в обычай, – у хохлаток
Учился пестовать ребяток,
И был мне всякий птах учитель,
Поскольку всякий птах – родитель.

	Природа учит – я ей внемлю,
Высокомерья не приемлю
И с глупой важностью во взоре
Не подавляю в разговоре.
(Так совы мерзкие взирают,
За что их люди презирают!)
И не трещу я, как сорока,
Без прока, времени и срока.
(Кто от людей вниманья хочет,
Пусть лясы попусту не точит!)
Не нанимаю буквоеда,
Не попираю прав соседа.
Противен ястреб нам когтистый
И волк противен, хищник истый,
Мы жабу, коршуна и змея
Уничтожаем, не жалея.
(Но клевета и злоба гада
Куда сильней его же яда!)
Поймите: всякое творенье
Даёт предлог для размышленья,
И к добродетельному люду
Идут уроки отовсюду.

	Философ молвил: – Вижу ныне,
Что ваша нравственность – твердыня.
Писатель пишет, словоблудя,
И книги тоже лгут, как люди,
Но только ученик природы
Способен просвещать народы,
Без школ и университета
Вести их к мудрости и свету!

© Перевод Евг. Фельдмана
7-8.04.2017
Все переводы Евгения Фельдмана

1. An Elegy on a Lap-dog
2. To a Young Lady, with Some Lampreys
3. Sweet William's Farewell to Black-Ey'd Susan
4. To a Lady
5. If the Heart of a Man

Распечатать (Print)

Количество обращений к стихотворению: 3674

Последние стихотворения

To English version