Rudyard Kipling (Редьярд Киплинг)

The Only Son

She dropped the bar, she shot the bolt, she fed the fire anew
For she heard  a whimper under the  sill  and  a  great grey paw came through.
The fresh flame comforted the hut and shone on the roof-beam,
And the Only Son lay down again and dreamed that he dreamed a dream.
The last ash fell from the withered log with the click of a falling spark,
And the Only Son woke up again, and called across the dark:--
"Now was I born of womankind and laid in a mother's breast?
For I have dreamed of a shaggy hide whereon I went to rest.
And was I born of womankind and laid on a father's arm?
For I have dreamed of clashing teeth that guarded me from harm.

And was I born an Only Son and did I play alone?
For I have dreamed of comrades twain that bit me to the bone.
And did I break the barley-cake and steep it in the tyre?
For I have dreamed of a youngling kid new-riven from the byre:
For I  have  dreamed  of a midnight sky  and  a  midnight call to blood 
And red-mouthed shadows racing by, that thrust me from my food.
'Tis an hour yet and an hour yet to the rising of the moon,
But I can see the black roof-tree as plain as it were noon.
'Tis a league and a league to the Lena Falls where the trooping blackbuck go;
But I can hear the little fawn that bleats behind the doe.


'Tis a league and a league to the Lena Falls where the crop and the upland meet,
But I Can smell the  wet dawn-wind  that wakes  the sprouting wheat.
Unbar the door. I may not bide, but I must out and see 
If those are wolves that wait outside or my own kin to me!"
.  .  . . . 
She loosed the bar, she slid the bolt, she opened the door anon,
And a grey bitch-wolf came out of the dark and fawned on the Only Son!

Единственный сын

На засов тугой закрыла дверь, в очаг подбросила дров,
Потому что увидела блеск когтей и услышала хнычущий зов.

Распелся в хижине огонь и озарил потолок,
И увидел сон Единственный Сын, едва на полу прилег.

Последний пепел упал с головни, и почти потух очаг,
И проснулся опять Единственный Сын  и тихо крикнул во мрак:

"Неужели я женщиной был рожден и знал материнскую грудь?
Мне снился ворох мохнатых шкур, на которых я мог отдохнуть.

Неужели я женщиной был рожден и ел из отцовской руки?
Мне снилось, что защищали меня сверкающие клыки.

Неужели я - Единственный Сын и один играл у огня?
Мне снились товарищи мои, что больно кусали меня.

Неужели я ел ячменный хлеб и водой запивал наяву?
Мне снился козленок, ночью глухой зарезанный в хлеву.

Мне снились полночные небеса, и в Джунглях полночный крик,
И тени, скользящие прочь от меня, и красный их язык.

Целый час еще, целый час еще до восхода круглой луны,
Но я вижу как днем, как светлым днем, потолок и бревна стены.

Далеко, далеко Водопады шумят - там оленей ночной водопой,
Но я слышу блеянье оленят, за самкой бегущих тропой.

Далеко, далеко Водопады шумят - там  зеленой пшеницы поля,
Но я слышу: рассветный ветер идет, колосья в полях шевеля.

Открой же дверь, я ждать не могу, мне сегодня не спится тут,
Узнаю: сородичи ли мои или волки за дверью ждут?"

Сняла засов, открыла дверь - вокруг рассветная мгла,
И волчица к Сыну вышла из мглы и у ног покорно легла.

Перевод М. Гутнера

1. The First Chantey
2. The Cursing of Stephen
3. «Debits and Credits». (1919-1926). 10. The Portent
4. The Covenant
5. «Limits and Renewals». 1932. 19. Azrael's Count

Henry Newbolt (Генри Ньюболт) The Only Son ("O Bitter wind toward the sunset blowing")

Распечатать (Print)

Количество обращений к стихотворению: 6320

Последние стихотворения

To English version