Уильям Шекспир (William Shakespeare)

Sonnet 127. In the old age black was not counted fair

In the old age black was not counted fair,
Or if it were it bore not beauty's name:
But now is black beauty's successive heir,
And beauty slandered with a bastard shame,
For since each hand hath put on nature's power,
Fairing the foul with art's false borrowed face,
Sweet beauty hath no name no holy bower,
But is profaned, if not lives in disgrace.
Therefore my mistress' eyes are raven black,
Her eyes so suited, and they mourners seem,
At such who not born fair no beauty lack,
Slandering creation with a false esteem,
Yet so they mourn becoming of their woe,
That every tongue says beauty should look so.

Сонет 127. Прекрасным не считался черный цвет

Прекрасным не считался черный цвет,
Когда на свете красоту ценили.
Но, видно, изменился белый свет, -
Прекрасное подделкой очернили.

С тех пор как все природные цвета
Искусно подменяет цвет заемный,
Последних прав лишилась красота,
Слывет она безродной и бездомной.

Вот почему и волосы и взор
Возлюбленной моей чернее ночи, -
Как будто носят траурный убор
По тем, кто краской красоту порочит.

Но так идет им черная фата,
Что красотою стала чернота.

Перевод С.Я. Маршака
Все переводы Самуила Маршака


Встарь чернота считалась некрасивой,
И красота быть черной не могла.
Теперь, став черной, часто слыть фальшивой
Устами клеветниц обречена.
Ведь если каждый может заменить
Уродливость искусственной красою,
Где красоте головку преклонить,
Поруганной кощунственной рукою?
Поэтому глаза у милой черны,
Как ворон, и глядят как бы грустя,
Что дурнота слывет красой, позорно
Фальшивым блеском правду исказя.
    И эта грусть так чудно ей к лицу,
    Что каждый в нем признает красоту.

Перевод М.И. Чайковского
Все переводы Модеста Чайковского


Кто б черное посмел прекрасным встарь
                                     считать
А если б и посмел - оно б не заблистало;
Теперь же чернота преемственною стала,
Тогда как красоту всяк стал подозревать.

С поры той, как рука вошла в права природы
И начали себя подкрашивать уроды,
Волшебной красоте нет места на земле:
Поруганная злом, она живет во мгле.

Вот почему черны глаза моей прекрасной:
Они скорбят, что те, которые судьбой
С рожденья снабжены наружностью ужасной,
Природу топчут в грязь фальшивой красотой,

Но в трауре своем они все ж так прекрасны,
Что похвалы в их честь всегда единогласны.

Перевод Н.В. Гербеля
Все переводы Николая Гербеля


В былые времена смуглянка не считалась
Красавицею; ей названье красоты
Присвоить никогда себе не удавалось,
Теперь она у ней заимствует черты.
С тех пор, как всякий стал рукой природы право
Присваивать шутя, уродство украшать
Подделкой грубою, - красы не распознать,
Она опошлена и изгнана лукаво.
Поэтому глаза возлюбленной моей,
Как ворона крыло, черны и идут к ней -
То траур по тому, кто в свет родился черным,
Но не лишен красы в сиянии притворном.
Печаль так красит их, что все твердят одно:
Чтоб быть красивой, стать подобной ей должно.

Перевод А.М. Федорова


Минувший век смуглянок не ценил: 
К ним равнодушье было беспредельно. 
А нынче белокурым свет не мил: 
Их красота считается поддельной. 
 
И женщины, чтоб моде угодить, 
Хоронят красоту под слоем краски. 
Осмелишься естественною быть, – 
На улицу не выйдешь без опаски. 
 
Глаза твои и волосы черны, 
Как траур по матронам и девицам, 
Что прелести природной лишены, 
Но в париках прекрасны, как царицы. 
 
Все без ума от этой черноты, 
И все хотят такою быть, как ты.

© Перевод Евг. Фельдмана
Все переводы Евгения Фельдмана


Когда-то не считался черный цвет
Красивым даже в женщине прекрасной.
Красавиц смуглых ныне полон свет -
К чему же унижать красу напрасно?
С тех пор как пошлость дерзко начала
Подкрашивать уродство как угодно,
Ни имени нет больше, ни угла
У красоты - изгнанницы безродной.
Поэтому моей любимой взгляд
И цвет волос с крылом вороньим схожи,
Как будто носят траурный наряд
По тем, кто осквернил природу ложью.
Они прекрасны. И твердят уста,
Что черною должна быть красота.

Перевод А.М. Финкеля
Все переводы Александра Финкеля

Поддержать сайт