Редьярд Киплинг (Rudyard Kipling)

«Расходы и поступления». 14. Легенда о Правде

Явилась Правда в мир со дна криницы
Себя казать и миру подивиться,
Но ужаснувшись, – как там всё превратно! –
В убежище своё ушла обратно.
Её оттуда и Вопрос Пилата,1
И Галилей, что, встав с колен когда-то,
Промолвил знаменитое «А всё же…»,2
Не вызвали. Сказав: «Себе – дороже:
Уж как-нибудь себе я знаю цену!»
Не вышла Правда вновь на эту сцену.
Но Выдумка, сестра её, в то время
Окучивала так людское племя,
Рассказывая небыли и были,
Что все о Правде быстро позабыли.

Но грянула Война, сей мир калеча,
И Правда к людям вновь пошла на встречу,
И призрак увидала, что над нею
Летел неровно в дымном эмпирее,
И новость разносил одну и ту же:
Сегодня плохо, завтра будет хуже.

Увидев Правду, призрак с небосклона
Сошёл. «Сестра, – коленопреклонённо
Он молвил, – помоги своей Замене:
Я приукрашивала, боле-мене,
Людей деянья мирные и, стало,
Их и тебя я удовлетворяла.
Но это…». – И кивнула: на равнине,
Как дьяволы с Богами, люди ныне
Жестоко бились; кровь текла обильно.
«Сестра, вернись и действуй! Я – бессильна».
 
И летопись оставила, и скрылась.
И к теме «Войны» Правда обратилась,
И всплыли вдруг такие злодеянья,
Которым нет ни слов, ни оправданья.
И Правда повторяла: «Факты! Факты!»,
И заключенья множились, и акты,
И Правда их давай черкать и херить:
«Не может быть!», «Враньё!», «Перепроверить!»
Но страшный вывод прозвучал недлинно:
«Того, что есть, здесь только половина!»

И Выдумке отбила телеграмму:
«Прошу войти в совместную программу.
Одна я не справляюсь. Дай согласье
И приезжай немедля, в одночасье.
Нужны мы обе, но в тебе, сестра,
Нужда куда как более остра!»

© Перевод Евг. Фельдмана
20-23.03.2006
Все переводы Евгения Фельдмана

«Debits and Credits». (1919-1926). 14. A Legend of Truth

             "A Friend of the Family"

Once on a time, the ancient legends tell,
Truth, rising from the bottom of her well,
Looked on the world, but, hearing how it lied,
Returned to her seclusion horrified.
There she abode, so conscious of her worth,
Not even Pilate's Question called her forth,
Nor Galileo, kneeling to deny
The Laws that hold our Planet 'neath the sky.
Meantime, her kindlier sister, whom men call
Fiction, did all her work and more than all,
With so much zeal, devotion, tact, and care,
That no one noticed Truth was otherwhere.

Then came a War when, bombed and gassed and mined,
Truth rose once more, perforce, to meet mankind,
And through the dust and glare and wreck of things,
Beheld a phantom on unbalanced wings,
Reeling and groping, dazed, dishevelled, dumb,
But semaphoring direr deeds to come.

Truth hailed and bade her stand; the quavering shade
Clung to her knees and babbled, "Sister, aid!
I am--I was--thy Deputy, and men
Besought me for my useful tongue or pen
To gloss their gentle deeds, and I complied,
And they, and thy demands, were satisfied.
But this--" she pointed o'er the blistered plain,
Where men as Gods and devils wrought amain--
"This is beyond me! Take thy work again."

Tablets and pen transferred, she fled afar,
And Truth assumed the record of the War...
She saw, she heard, she read, she tried to tell
Facts beyond precedent and parallel--
Unfit to hint or breathe, much less to write,
But happening every minute, day and night.
She called for proof. It came. The dossiers grew.
She marked them, first, "Return. This can't be true."
Then, underneath the cold official word:
"This is not really half of what occurred."

She faced herself at last, the story runs,
And telegraphed her sister: "Come at once.
Facts out of hand. Unable overtake
Without your aid. Come back for Truth's own sake!
Co-equal rank and powers if you agree.
They need us both, but you far more than me!"

Поддержать сайт