William Schwenck Gilbert (Уильям Швенк Гилберт)

My Dream

      Ballad

THE other night, from cares exempt,
I slept – and what d’you think I dreamt?
I dreamt that somehow I had come
To dwell in Topsy-Turveydom –

Where vice is virtue – virtue, vice:
Where nice is nasty – nasty, nice:
Where right is wrong and wrong is right –
Where white is black and black is white.

Where babies, much to their surprise,
Are born astonishingly wise;
With every Science on their lips,
And Art at all their finger-tips.

For, as their nurses dandle them
They crow binomial theorem,
With views (it seems absurd to us)
On differential calculus.

But though a babe, as I have said,
Is born with learning in his head,
He must forget it, if he can,
Before he calls himself a man.

For that which we call folly here,
Is wisdom in that favoured sphere;
The wisdom we so highly prize
Is blatant folly in their eyes.

A boy, if he would push his way,
Must learn some nonsense every day;
And cut, to carry out this view,
His wisdom teeth and wisdom too.

Historians burn their midnight oils,
Intent on giant-killers’ toils;
And sages close their aged eyes
To other sages’ lullabies.

Our magistrates, in duty bound,
Commit all robbers who are found;
But there the Beaks (so people said)
Commit all robberies instead.

Our Judges, pure and wise in tone,
Know crime from theory alone,
And glean the motives of a thief
From books and popular belief.

But there, a Judge who wants to prime
His mind with true ideas of crime,
Derives them from the common sense
Of practical experience.

Policemen march all folks away
Who practise virtue every day –
Of course, I mean to say, you know,
What we call virtue here below.

For only scoundrels dare to do
What we consider just and true,
And only good men do, in fact,
What we should think a dirty act.

But strangest of these social twirls,
The girls are boys – the boys are girls!
The men are women, too – but then,
PER CONTRA, women all are men.

To one who to tradition clings
This seems an awkward state of things,
But if to think it out you try,
It doesn’t really signify.

With them, as surely as can be,
A sailor should be sick at sea,
And not a passenger may sail
Who cannot smoke right through a gale.

A soldier (save by rarest luck)
Is always shot for showing pluck
(That is, if others can be found
With pluck enough to fire a round).

“How strange!” I said to one I saw;
“You quite upset our every law.
However can you get along
So systematically wrong?”

“Dear me!” my mad informant said,
“Have you no eyes within your head?
You sneer when you your hat should doff:
Why, we begin where you leave off!

¬“Your wisest men are very far
Less learned than our babies are!”
I mused awhile – and then, oh me!
I framed this brilliant repartee:

“Although your babes are wiser far
Than our most valued sages are,
Your sages, with their toys and cots,
Are duller than our idiots!”

But this remark, I grieve to state,
Came just a little bit too late
For as I framed it in my head,
I woke and found myself in bed.

Still I could wish that, ’stead of here,
My lot were in that favoured sphere! –
Where greatest fools bear off the bell
I ought to do extremely well.

Баллада о стране, которую я увидел во сне

Дневные заботы меня одолели.
Я еле добрался в ту ночь до постели.
Заснул я мгновенно и сон мне приснился,
Как будто я в странной стране очутился.

Где право, там лево, где лево, там право,
При этом бесправье и есть у них право.
Где белое чёрно, где чёрное бело,
Где трус – человек, поступающий смело.

Страна, где творцами великой науки
Считаются все годовалые внуки.
Страна, где младенца то няня, то мама
С биномом Ньютона знакомят упрямо.

И если, взрослея и в зеркало глядя,
Он хочет назвать себя «тётя» иль «дядя»,
Науки, которыми с детством он связан,
Коль сможет, забыть перед этим обязан.

Понятно: коль чушь в обстановке привычной –
Великая мудрость в стране необычной,
То вся наша мудрость – никак не иначе,
Там чушь, извините за грубость, собачья.

Мальчишка, желающий сделать карьеру,
Там просто обязан быть глупым не в меру.
Теряющий мудрость и мудрости зубы
Там только и слышит: «Ай, дорого-любо!»

Историки жгут полуночное масло,
Чтоб глупость гигантов во тьме не погасла.
Одни мудрецы выдают свои сказки,
Другие молчат, закрываючи глазки.

У нас наши власти грабителей ловят,
У нас им и суд, и расправу готовят.
У них же там грабят того, кто ограблен,
У них добивают того, кто ослаблен.

С преступностью судьи, – у нас это часто, –
В теории только знакомы, – и баста!
И судят о воре с абстрактных позиций –
По книгам и в духе народных традиций.

А там у судейских подходы иные:
Там ищут в преступности корни земные,
И смысл там здравый берут за основу
Практический опыт, – всё снова и снова!	

Народ добродетелен наш каждодневно. 
Гоняют его полицейские гневно.
Что есть добродетель? Мой опыт полезный
Изложен чуть ниже, читатель любезный.

Одни подлецы, – оцените и взвесьте, –
У нас поступают по совести-чести.
Лишь добрые люди, увы, безобразно,
У нас поступают, а попросту – грязно.

Но самое странное – дурь и бесчинство,
Где дамы своё утверждают мужчинство.
Но самое странное – дурь и упрямство,
Где бьются мужчины за статус мадамства.

Но самое странное – дурь, словоблудье,
Мол, дамы и есть настоящие люди.
Спросите у них, и любая готова
Сказать про мужчин, что они – «не счито́во!»

Кто вечным традициям жизни привержен,
Бывает смущён и бывает рассержен,
Однако, уверен, что к людям-пустышкам
Не стоит всерьёз относиться уж слишком.	

Считают серьёзно они, идиоты,
Что в море моряк не выходит без рвоты,
Что в море не могут курить пассажиры,
Поскольку им в море, пардон, не до жиру.

Что всякий солдат, что не трус, не иуда,
Всегда и везде погибает повсюду,
Что ежели враг здесь не выкажет меткость,
То это всего лишь счастливая редкость.

– Как странно! – сказал я, – однако же, право,
Неужто все наши законы дырявы?
Не верю, – ведь мы не страна идиотов, –
Не верю в системность всех наших просчётов!

¬– Послушайте! – дурень сказал мне на это,–
Неужто же глаз в голове вашей нету?
Так знайте, что здесь мы одно только знаем:
Где кончили вы, мы как раз начинаем!

Учёнее наши детишки, ей-богу,
Учёнейших ваших учёных намного!
Подумать недолго пришлось мне об этом,
И я б разродился прекрасным ответом:

«Хоть ваши детишки учёней намного
Учёнейших наших учёных, ей-богу,
Но ваши умы, порожденье рутины,
Гораздо скучнее, чем ваши кретины!»

Ответ прозвучал бы блестяще и грозно,
Однако, сложился он слишком уж поздно. –
Проснулся я, люди, проснулся некстати,
И было уж поздно грозить и блистати. 

С тех пор я живу и ужасно жалею,
Что я не в стране, где живут дуралеи,
Что могут работать спустя рукава там,
А их прославляют церковным набатом.

Я здесь, а не там. Бесполезно ругаться,
Чтоб выжить хотя бы, изволь напрягаться.
Но мне не забыть, что приснилось мне ночью.
А далее, люди, идёт многоточье…

© Перевод Евг. Фельдмана
1-2.04.2023
с. Красноярка
Омского района
Омской области
Пансионат
«Гармония-3»
Все переводы Евгения Фельдмана

1. The Bab Ballads. The Periwinkle Girl
2. The Bab Ballads. Disillusioned
3. The Bab Ballads. The Folly of Brown
4. The Bab Ballads. A Discontented Sugar Broker
5. The Bab Ballads. Joe Golightly; or, the First Lord’s Daughter

Распечатать (Print)

Количество обращений к стихотворению: 1471

Последние стихотворения

To English version