Hilda Doolittle (Хильда Дулитл)

Sheltered Garden

I have had enough.
I gasp for breath.

Every way ends, every road,
every foot-path leads at last
to the hill-crest --
then you retrace your steps,
or find the same slope on the other side,
precipitate.

I have had enough --
border-pinks, clove-pinks, wax-lilies,
herbs, sweet-cress.

O for some sharp swish of a branch --
there is no scent of resin
in this place,
no taste of bark, of coarse weeds,
aromatic, astringent --
only border on border of scented pinks.

Have you seen fruit under cover
that wanted light --
pears wadded in cloth,
protected from the frost,
melons, almost ripe,
smothered in straw?

Why not let the pears cling
to the empty branch?
All your coaxing will only make
a bitter fruit --
let them cling, ripen of themselves,
test their own worth,
nipped, shrivelled by the frost,
to fall at last but fair
with a russet coat.

Or the melon --
let it bleach yellow
in the winter light,
even tart to the taste --
it is better to taste of frost --
the exquisite frost --
than of wadding and of dead grass.

For this beauty,
beauty without strength,
chokes out life.
I want wind to break,
scatter these pink-stalks,
snap off their spiced heads,
fling them about with dead leaves --
spread the paths with twigs,
limbs broken off,
trail great pine branches,
hurled from some far wood
right across the melon-patch,
break pear and quince --
leave half-trees, torn, twisted
but showing the fight was valiant.

O to blot out this garden
to forget, to find a new beauty
in some terrible
wind-tortured place.

Защищенный сад

С меня довольно.
Задыхаюсь.

Все пути кончаются, все дороги,
всякая тропка ведет
на гребень холма,
потом ты идешь по своим следам
или находишь такой же склон на другой стороне,
вспотев.

С меня довольно:
вдоволь розовости георгин, клевера, вощенных лилли-пилли,
травы, сладости кресс-салата.

О, если б острая ветка хлестнула -
в этом месте нет
запаха смолы,
ни вкуса коры, грубых камышей,
пахучих, резких -
лишь ароматная розовость куда ни бросишь взгляд.

А видели фрукты в обертках,
тоскующие по свету -
груши, завернутые в ткань,
предохраняющую от мороза,
почти созревшие дыни,
укутанные в солому?

Почему бы не дать грушам прильнуть
к голой ветке?
Из-за этого ухода плоды
будут горькими -
пусть качаются, зреют сами,
проверят, чего стоят,
съежившись, скукожившись от мороза,
честно упасть в конце
в буроватом пальто.

Либо дыня -
пусть отбелится до желтизны
в зимнем свете,
пусть будет терпкой на вкус -
лучше вкушать мороз -
изысканный мороз -
чем ватин и мертвые травы.

Ибо красота такая,
бессильная красота,
душит нашу жизнь.
Хочу, чтобы ветер сломал,
разметал эти розовые стебельки,
сорвал их пахучие головки,
швырнул их среди мертвой листвы -
усеял тропинки сучьями,
сломанными суставами,
гляди, как огромные ветви сосен,
принесенные из дальнего леса,
разметали дынную бахчу,
сокрушили грушу и айву -
рассекли стволы надвое, разломав, искривив,
но доказав, что геройским был бой.

О вымарать этот сад, затмить,
забыть, найти новую красоту
в ужасном месте,
истязаемом ветром.

Перевод Яна Пробштейна

1. Epigrams
2. At Ithaca
3. From Citron-Bower
4. At Baia
5. Holy Satyr

Распечатать (Print)

Количество обращений к стихотворению: 1793

Последние стихотворения

To English version