Роберт Бернс (Robert Burns)

Epistle to Davie, a Brother Poet

WHILE winds frae aff Ben-Lomond blaw,
And bar the doors wi’ driving snaw,
  And hing us owre the ingle,
I set me down, to pass the time,
And spin a verse or twa o’ rhyme,
  In hamely westlin jingle.
While frosty winds blaw in the drift,
  Ben to the chimla lug,
I grudge a wee the great-folk’s gift,
  That live sae bien an’ snug;
    I tent less, and want less
      Their roomy fire-side;
    But hanker and canker
      To see their cursed pride.

It’s hardly in a body’s pow’r,
To keep, at times, frae being sour,
  To see how things are shar’d;
How best o’ chiels are whyles in want,
While coofs on countlees thousands rant,
  And ken na how to wair’t:
But, Davis, lad, ne’er fash your head,
  Tho’ we hae little gear,
We’re fit to win our daily bread,
  As lang’s we’re hale and fier:
    ‘Mair spier us, nor fear na,’
      Auld age ne’er mind a feg;
    The last o’t, the warst o’t,
      Is only but to beg.

To lie in kilns and barns at e’en,
When banes are craz’d, and bluid is thin,
  Is, doubtless, great distress!
Yet then content could mak us blest;
Ev’n then, sometimes, we’d snatch a taste
  Of truest happiness.
The honest heart that’s free frae a’
  Intended fraud or guile,
However fortune kick the ba’,
  Has aye some cause to smile:
    And mind still, you’ll find still,
      A comfort this nae sma’;
    Nae mair then, we’ll care then,
      Nae farther can we fa’.

What tho’, like commoners of air,
We wander out, we know not where,
  But either house or hal’?
Yet nature’s charms, the hills and woods,
The sweeping vales, and foaming floods,
  Are free alike to all.
In days when daisies deck the ground,
  And blackbirds whistle clear,
With honest joy our hearts will bound,
  To see the coming year:
    On braes when we please, then,
      We’ll sit and sowth a tune;
    Syne rhyme till ‘t, we’ll time till ‘t,
      And sing ‘t when we hae done.

It’s no in titles nor in rank;
It’s no in wealth like Lon’on bank,
  To purchase peace and rest;
It’s no in making muckle, mair:
It’s no in books, it’s no in lear,
  To make us truly blest:
If happiness hae not her seat
  And centre in the breast,
We may be wise, or rich, or great,
  But never can be blest:
    Nae treasures, nor pleasures,
      Could make us happy lang;
    The heart aye’s the part aye
      That makes us right or wrang.

Think ye, that sic as you and I,
Wha drudge and drive thro’ wet an’ dry,
  Wi’ never-ceasing toil;
Think ye, are we less blest than they,
Wha scarcely tent us in their way,
  As hardly worth their while?
Alas! how oft in haughty mood,
  God’s creatures they oppress!
Or else, neglecting a’ that’s guid,
  They riot in excess!
    Baith careless, and fearless,
      Of either heav’n or hell!
    Esteeming, and deeming
      It’s a’ an idle tale!

Then let us cheerfu’ acquiesce;
Nor make our scanty pleasures less,
  By pining at our state;
And, even should misfortunes come,
I, here wha sit, hae met wi’ some,
  An’s thankfu’ for them yet.
They gie the wit of age to youth;
  They let us ken oursel;
They mak us see the naked truth,
  The real guid and ill.
    Tho’ losses, and crosses,
      Be lessons right severe,
    There’s wit there, ye’ll get there,
      Ye’ll find nae other where.

But tent me, Davie, ace o’ hearts!
(To say aught lees wad wrang the cartes,
  And flatt’ry I detest)
This life has joys for you and I;
And joys that riches ne’er could buy;
  And joys the very best.
There’s a’ the pleasures o’ the heart,
  The lover an’ the frien’;
Ye hae your Meg, your dearest part,
  And I my darling Jean!
    It warms me, it charms me,
      To mention but her name:
    It heats me, it beets me,
      And sets me a’ on flame!

O all ye pow’rs who rule above!
O Thou, whose very self art love!
  Thou know’st my words sincere!
The life-blood streaming thro’ my heart,
Or my more dear immortal part,
  Is not more fondly dear!
When heart-corroding care and grief
  Deprive my soul of rest,
Her dear idea brings relief
  And solace to my breast.
    Thou Being, All-seeing,
      O hear my fervent pray’r;
    Still take her, and make her
      Thy most peculiar care!

All hail, ye tender feelings dear!
The smile of love, the friendly tear,
  The sympathetic glow!
Long since this world’s thorny ways
Had number’d out my weary days,
  Had it not been for you!
Fate still has blest me with a friend,
  In every care and ill;
And oft a more endearing band,
  A tie more tender still.
    It lightens, it brightens
      The tenebrific scene,
    To meet with, and greet with
      My Davie or my Jean.

O, how that name inspires my style!
The words come skelpin’, rank and file,
  Amaist before I ken!
The ready measure rins as fine,
As Phoebus and the famous Nine
  Were glowrin’ owre my pen.
My spavied Pegasus will limp,
  Till ance he’s fairly het;
And then he’ll hilch, and stilt, and jimp,
  An’ rin an unco fit:
    But lest then the beast then
      Should rue this hasty ride,
    I’ll light now, and dight now
      His sweaty wizen’d hide.

Первое послание Дэви, собрату-поэту

1.

Когда на улице пуржит
И выше крыши снег лежит,
	Я жмусь поближе к печке
И в тесном дружеском кругу
Строчу, рифмую, как могу,
	Шотландские словечки. 

Когда на улице метёт,
	Склонившись над тетрадкой,
С досадой, Дэви, про господ
	Я думаю украдкой. 

		Я в гневе:
		Ах, Дэви,
	Не нужно мне дворца,
		Но ранит,
		Тиранит
	Презренье гордеца!

2.

И как не злиться, милый друг!
Несовершенен мир вокруг,
	Безрадостны итоги:
В нужде талантливый бедняк,
И с жиру бесится дурак,
	Родившийся в чертоге!

Но как бы ни был мир нелеп, –
	Где пашут, сеют, косят,
Мы заработаем на хлеб,
	Пока нас ноги носят.

		Без охов
		И вздохов
	Потрудимся, – но мы,
		Дружище,
		От нищей
	Открестимся сумы!

3.

Труды с зари и до зари,
Ночлег в амбаре у двери
	Кому-то – хуже смерти.
Но от плодов своих трудов
Он к высшей радости готов
	И в этой круговерти.

Уж как судьба его порой
	Ни жалит, словно овод,
Для смеха честный наш герой
	Всегда находит повод.

		Где страхи
		Во прахе,
	Там горе – не беда,
		Там голод
		И холод
	Не свалят никогда.

4.

А не встряхнуться ли, собрат?
Пойдём, куда глаза глядят.
	Взгляни на горы эти,
На травы сочные взгляни,
На ключ, на рощицу, – они
	Доступны всем на свете.

Поверим звонкому дрозду,
	Поверим первоцвету,
Как верят в добрую звезду
	И в добрую примету.

		Посвищем,
		Поищем
	Мелодию сперва
		И в травах,
		В дубравах
	Придумаем слова!

5.

Пойми: ни слава, ни почёт,
Ни банковский солидный счёт
	Нам не дают покоя.
Какое счастье нам от книг? –
Спроси себя – и через миг
	Ответишь: никакое.

Ко власти, миленький, приди
	И воцарись на троне,
Но если счастья нет в груди,
	То нет его в короне.

		Ни сласти,
		Ни страсти
	С избытком, через край,
		Лишь сердце –
		Нам дверцы
	В геенну или в рай!

6.

Возьми таких, как мы с тобой,
Что бесконечной и тупой
	Задавлены работой,
Возьми того, кто родовит,
Кто сверху вниз на нас глядит
	С брезгливой неохотой, –

Творенья Божьи, как и он,
	Мы для него – не люди,
И тонет он, самовлюблён,
	В роскошестве и блуде.

		Не чая
		Ни рая
	Ни адской кутерьмы,
		В сказанья
		Писанья
	Не верит он, как мы!

7.

Увы, от наших «да» и «нет»
Не станет меньше наших бед,
	Но я спокоен, ибо
Любую новую беду
Я встречу, глаз не отведу,
	И ей скажу: спасибо –

За то, что снова в наготе
	Я истину увидел,
И поклонился доброте,
	И вред возненавидел.

		Жестоки
		Уроки
	В несчастье и нужде,
		Но злее,
		Трезвее
	Уроков нет нигде!

8.

Виват, поэт! За наш союз!
Достался нам червонный туз
	(Ты загляни в колоду!).
Досталось радостей сполна,
Каких ни титул, ни казна
	Нам не добудут сроду.

Не уничтожить нас вовек
	Ни горю, ни кручине,
Пока, поэт, с тобою – Мэг,
	Пока со мною – Джинни!

		О Джинни
		Лишь ныне
	 Я вспомнил, – как уже
		И жарко,
		И ярко
  	Мне стало на душе!

9.

И обращаюсь вновь и вновь
К Тебе, Который есть любовь,
	Я с искренностью всею
(Здесь кровь клокочет – не вода,
И я в Предвечном никогда
	Сомненья не посею):

Бывает, горе, нет сильней,
	Прижмёт, не взвидишь свету,
Но лишь подумаю о ней,
	И горя – нет как нету.

		Предвечный,
		Сердечной
	Молитвы не отринь:
		И скорби,
		И хворьбы
	От милой отодвинь!

10.

О, дружбы чистая слеза,
Влюблённой девушки глаза,
	Сочувствие живое, –
Уверен я: без вас пройти
Мои б тернистые пути
	Трудней мне было вдвое.

Смягчилась хмурая судьба
	И подарила друга,
И не страшит меня борьба,
	Не угнетает вьюга.

		Светлее
		В аллее
	Где звёздочки с вершин
		Смущают,
		Вещают
	О Дэви и о Джин.

11.

Сказал я «Джин» – и тут же, брат,
Стихи пошли, как строй солдат,
	(Я не моргнул и глазом!).
И дал мне Феб своё добро,
И девять Муз моё перо
	Благословили разом.

Привстанет хроменький Пегас
	На тонкие копыта
И, худо-бедно, целый час
	Промчит незнаменито.

		Ой, шатка
		Лошадка!
	И я скажу ей: «Тпру,
		Пегаска!
		Ты – сказка!»
	И – бок ей оботру.

© Перевод Евг. Фельдмана
3.08.2000
11-14.08.2000
Все переводы Евгения Фельдмана

Поддержать сайт