Роберт Бернс (Robert Burns)

The Whistle

I SING of a Whistle, a Whistle of worth,
I sing of a Whistle, the pride of the North,
Was brought to the court of our good Scottish king,
And long with this Whistle all Scotland shall ring.

Old Lods, still rueing the arm of Fingal,
The god of the bottle sends down from his hall-
‘This Whistle’s your challenge, to Scotland get o’er,
And drink them to hell, Sir, or ne’er see me more!’

Old poets have sung, and old chronicles tell,
What champions ventur’d, what champions fell;
The son of great Loda was conqueror still,
And blew on the Whistle their requiem shrill.

Till Robert, the lord of the Cairn and the Scaur,
Unmatch’d at the bottle, unconquer’d in war,
He drank his poor god-ship as deep as the sea;
No tide of the Baltic e’er drunker than he.

Thus Robert, victorious, the trophy has gain’d,
Which now in his house has for ages remain’d;
Till three noble chieftains, and all of his blood,
The jovial contest again have renew’d;

Three joyous good fellows, with hearts clear of flaw-
Craigdarroch, so famous for wit, worth, and law,
And trusty Glenriddel, so skill’d in old coins,
And gallant Sir Robert, deep-read in old wines.

Craigdarroch began, with a tongue smooth as oil,
Desiring Glenriddel to yield up the spoil;
Or else he would muster the heads of the clan,
And once more, in claret, try which was the man.

‘By the gods of the ancients!’ Glenriddel replies,
‘Before I surrender so glorious a prize,
I’ll conjure the ghost of the great Rorie More,
And bumper his horn with him twenty times o’er.’

Sir Robert, a soldier, no speech would pretend,
But he ne’er turn’d his back on his foe-or his friend;
Said ‘Toss down the Whistle, the prize of the field,’
And knee-deep in claret, he’d die ere he’d yield.

To the board of Glenriddel our heroes repair,
So noted for drowning of sorrow and care;
But for wine and for welcome not more known to fame,
Than the sense, wit, and taste of a sweet lovely dame.

A bard was selected to witness the fray,
And tell future ages the feats of the day;
A bard who detested all sadness and spleen,
And wish’d that Parnassus a vineyard had been.

The dinner being over, the claret they ply,
And ev’ry new cork is a new spring of joy;
In the bands of old friendship and kindred so set,
And the bands grew the tighter the more they were wet.

Gay Pleasure ran riot as bumpers ran o’er;
Bright Phoebus ne’er witness’d so joyous a core,
And vow’d that to leave them he was quite forlorn,
Till Cynthia hinted he’d see them next morn.

Six bottles a-piece had well wore out the night,
When gallant Sir Robert, to finish the fight,
Turn’d o’er in one bumper a bottle of red,
And swore ‘twas the way that their ancestor did.

Then worthy Glenriddel, so cautious and sage,
No longer the warfare ungodly would wage;
A high-ruling elder to wallow in wine!
He left the foul business to folks less divine.

The gallant Sir Robert fought hard to the end;
But who can with Fate and quart bumpers contend?
Though fate said, a hero should perish in light;
So up rose bright Phoebus-and down fell the knight.

Next up rose our bard, like a prophet in drink:
‘Craigdarroch, thou’lt soar when creation shall sink!
But if thou would flourish immortal in rhyme,
Come-one bottle more-and have at the sublime!

‘Thy line, that have struggled for freedom with Bruce,
Shall heroes and patriots ever produce:
So thine be the laurel, and mine be the bay!
The field thou hast won, by yon bright god of day!’

Свисток

Пою о Свистке, о Свистке я пою, 
Что славится в северном нашем краю. 
Его привезли в королевский дворец. 
С тех пор не смолкает Свисток-молодец.

Блистательный Ло́да Финга́ла призвал, 
И к богу бутылок явился Фингал. 
«Со свистом в Шотландии всех перепей, 
А нет – так не жить мне на свете, ей-ей!»

Историк отметил, поэт не забыл, 
Кого на турнирах Финга́л перепил1,  
И как над горой проспиртованных тел 
Свисток отходную задорно свистел.

Но Роберт, что Керном и Скером владел, 
Впервой изменил состояние дел, 
Порушив датчан запьянцовский престиж.              
И пала на Балтику мёртвая тишь!

Свисток поселился в шотландском дому. 
У Роберта долго гостилось ему. 
Но минули годы и годы с тех пор, 
И трое потомков затеяли спор.

Крейгдэррок, помещик и законовед,
Гленридделл, любитель старинных монет,
Был спорщиком третьим сэр Роберт-второй, 
Ценитель вина и отважный герой.

Крейгдэррок Гленридделлу молвил: «Дружок, 
Не лезь на рожон, уступи мне Свисток, 
Иначе старейшин сберу на совет, 
И пусть нашу тяжбу рассудит кларет!»

«Богами клянусь я! – Гленридделл в ответ, –
Я вызову дух Рори Мора на свет2,  
Я духа вгоню в его собственный рог, 
Но ты без борьбы не получишь Свисток!»

Сэр Роберт, чья храбрость не знала границ, 
Врагам и друзьям не казал ягодиц. 
Он молвил: «Свисток выставляйте на кон! 
Без боя не сдамся – душа с меня вон!»

К Гленридделлу вместе явились они. 
В делах и заботах текли его дни, 
Но был он по части питейной не слаб, 
А также во всём, что касается баб.
 
Поэта они пригласили на пир, 
Чтоб он описал этот славный турнир, 
Поэта, который мечтал – и не раз –
Разбить виноградник, взойдя на Парнас.

Закончился сытный, веселый обед. 
Захлопали пробки, полился кларет. 
Носы становились красней и красней, 
А кровные узы – тесней и тесней.

И Радость ушла в бесшабашный загул, 
И Феб легендарный порядком хлебнул. 
«Как жаль покидать вас!» – он грустно изрёк, 
Почувствовав Цинтии ясный намёк3.  

И шесть уж бутылок распили, – и вот
Сэр Роберт седьмую вовлёк в оборот,
И в чашу он вылил ее целиком...
«Так делал, – он молвил, – наш предок в былом!»

«Сей фокус – для грубых и низменных душ, 
–Гленридделл решил, рассудительный муж. –
Церковный я староста; надо ли мне 
Настырничать в этой пьянчужной войне?»

Сэр Роберт, однако, стоял, как стена. 
Но – биться с Судьбою и с квартой вина? 
И рухнул во славе отважный герой, 
Едва только Феб засиял за горой!

«Крейгдэррок, – пророча, промолвил поэт, –
Ты будешь нетленнее звёзд и планет, 
Но прежде чем в песне бессмертье обресть, 
Бутылочку лишнюю хлопни, как есть!»

«Был воином Брюса твой предок лихой4.   
Всяк Бернс – патриот и боец неплохой, 
И, значит, ты – в лаврах, а я, брат, сдаюсь. 
Твоя, брат, победа, я Фебом клянусь!»5  

© Перевод Евг. Фельдмана
1-2.04.1997
9.04.1998 (ред.)
Все переводы Евгения Фельдмана

Поддержать сайт