Роберт Бернс (Robert Burns)

On a Scotch Bard, Gone to the West Indies

A’ YE wha live by sowps o’ drink,
A’ ye wha live by crambo-clink,
A’ ye wha live an’ never think,
    Come mourn wi’ me!
Our billie’s gi’en us a’ a jink,
    An’ owre the sea.

Lament him, a’ ye rantin core,
Wha dearly like a random-splore;
Nae mair he’ll join the merry roar,
    In social key;
For now he’s taen anither shore,
    An’ owre the sea!

The bonnie lasses weel may wiss him,
And in their dear petitions place him;
The widows, wives, an’ a’ may bless him,
    Wi’ tearfu’ e’e;
For weel I wat they’ll sairly miss him
    That’s owre the sea!

O Fortune, they hae room to grumble!
Hadst thou taen aff some drowsy bummle,
Wha can do nought but fyke an’ fumble,
    ‘Twad been nae plea;
But he was gleg as ony wumble,
    That’s owre the sea!

Auld cantie Kyle may weepers wear,
An’ stain them wi’ the saut saut tear:
‘Twill mak her poor auld heart, I fear,
    In flinders flee;
He was her Laureat mony a year,
    That’s owre the sea!

He saw misfortune’s cauld nor-west
Lang mustering up a bitter blast;
A jillet brak his heart at last-
    Ill may she be!
So took a berth afore the mast,
    An’ owre the sea.

To tremble under Fortune’s cummock
On scarce a bellyfu’ o’ drummock,
Wi’ his proud independent stomach,
    Could ill agree;
So row’d his hurdies in a hammock,
    An’ owre the sea.

He ne’er was gi’en to great misguidin’,
Yet coin his pouches wad na bide in;
Wi’ him it ne’er was under hidin’,
    He dealt it free:
The Muse was a’ that he took pride in,
    That’s owre the sea.

Jamaica bodies, use him weel,
An’ hap him in a cozie biel;
Ye’ll find him aye a dainty chiel,
    And fu’ o’ glee;
He wad ma wrang’d the vera deil,
    That’s owre the sea.

Fareweel, my rhyme-composing billie!
Your native soil was right ill-willie;
But may ye flourish like a lily,
    Now bonnilie!
I’ll toast ye in my hindmost guile,
    Tho’ owre the sea!

Стихи о шотландском поэте, уехавшем в Вест-Индию

Кто пиво в глотку залучил,
Кто стих поганый настрочил, 
Кто «А-Б-В» не разучил,
	Застыньте в горе: 
Наш парень шутку отмочил, –	
	Махнул за море!

Любил он дружескую рать 
В пивнушке вечером собрать, 
С друзьями песню проорать
	В нестройном хоре. 
Его отсюда не видать:
	Махнул на море!

Рыдают сочные вдовицы 
И все непрочные девицы; 
Он жизни новые страницы
	Откроет вскоре. 
Раздвинул прежние границы,
	Махнул на море!

Для их кручины есть причина! 
Но ты, Фортуна-дурачина, 
Была с ним холодна и чинна, 
	Была в зашоре,
И темпераментный мужчина 
	Махнул за море!

Cтаруха Койла в горе тоже1. 
Рыдает в траурной одёже.
А сердце – старенькое всё же...
	К тому же – хвори... 
Но он, сумняшеся ничтоже,
	Махнул за море!

Его трепал беды норд-вест. 
Любовь? Любовь... В один присест 
Наш паренёк поставил крест
	На ней, притворе, 
И двинул из родимых мест,
	Махнул за море!

Терпел он злую голодуху, 
Терпел он злую холодуху, 
Терпел житуху-колотуху,
	В глухом затворе, 
Терпел-терпел, – и что есть духу
	Махнул за море!

Он тратил пенни, не тужился, 
Он им не больно дорожился, 
Он только с Музою дружился
	В живом задоре, 
Но с нищетою не ужился,
	Махнул за море!
 
Прими, Ямайка, мужа честна,
О коем подлинно известно:
И с чёртом он, живя совместно,
	Не был в раздоре, 
Он лишь от бед, что встали тесно,
	Махнул за море!

Прости-прощай, мой друг-поэт! 
Ты здесь нуждался много лет. 
Цвести ж теперь, как первоцвет,
	В чужом просторе. 
Тебе сердечный свой привет
	Я шлю за море!

© Перевод Евг. Фельдмана
1.05.1998
Все переводы Евгения Фельдмана

Поддержать сайт