Роберт Бернс (Robert Burns)

Права Женщины. Пролог, прочитанный мисс Фонтенелль в её бенефис 26 ноября 1792 г.

	Когда Империй взлёты и паденья
Европа наблюдает в изумленье
И даже сосунки, вкусивши млека,
Лепечут вам о Праве Человека,
Среди проблем возвышенных, вселенских
Хочу я о Правах напомнить Женских.
	Во-первых, это Право на Защиту.
Ах, быть растенью биту и прибиту,
И на земле под бурей распластаться,
И с белым светом горестно расстаться,
Когда Судьбина хмурится сурово
И нету над растеньицем покрова.
	А каково моё второе Право?
А таково, что мыслящие здраво
Умрут, но не оставят в небреженье
Его, святое; это – Уваженье.
Конечно, времена у нас бывали,
Когда буяны шумно пировали
И часто отравляли в пьяном бреде
Существованье нашим кротким леди.
Но миновало варварское время.
Воспитанно теперь мужское племя,
Что осознало, сколь былое грязно,
Бездумно, бездуховно и развязно.
	Се – третье Право, всех важнее, иже
Сердечкам женским  всех намного ближе.
Король, друзья, и тот пред ним в смущенье:
То право – быть объектом Восхищенья!
Здесь – жизни жизнь; здесь Право, как условье,
Сопряжено с бессмертною любовью,
Когда в ответ на сладостные муки
Лишь дикари тверды, что каменюки.
Где Красота – в атаке, в наступленье,
Кто, кто окажет ей сопротивленье?
	Не надо королей и конституций,
Кровавых войн, кровавых революций!
И – ça ira!1 За женское владычество!
За ЖЕНЩИНУ и за ЕЁ ВЕЛИЧЕСТВО!2

© Перевод Евг. Фельдмана
3-4.10.2000
9.10.2000
9.03.2008 (ред.)
Все переводы Евгения Фельдмана

Примечания

Права женщины
(Прочитано мисс Фонтенель в ее бенефис)

Пока Европы взор с волненьем обращен
На то, где пал король, где пошатнулся трон,
Пока и дети все, свершая судьбы века,
Лепечут о права священных человека,
Средь этой суеты я вам вопрос задам:
Правами женщины не позаняться ль нам?
Как право первое, я вам скажу открыто,
В сношениях полов нам надлежит защита.
Головку с гордостью вздымающий цветок
Беспомощен, когда над ним бушует рок.
Он клонится к земле, всю красоту теряя,
Коль не спасет его от бурь рука мужская.
Второе право мы имеем… Но напрасно
И говорить о нем, – оно и так всем ясно:
Любой из вас скорей, я думаю, умрет,
Чем грубо оскорбит обычай добрый тот:
Учтивость, вежливость. Да, правда, в дни былые
Отвага грубая была мужчин стихия:
Он клялся, пьянствовал, лез в драку, как дикарь,
И дам покой смущал; но это было встарь.
Благодарю судьбу, мы больше уж не готы:
Давно исправлены все эти недочеты,
И для воспитанных (как все вы здесь) мужчин
Любезность, вежливость – теперь закон один.
Но наше лучшее, любимейшее право,
Что сердцу ближе всех, в чем наша честь и слава,
Что может превзойти и право королей,
Есть поклонение. Оно всего милей.
Им дышим и живем, оно нам служит раем.
Любовь бессмертную – жизнь жизни – в нем впиваем;
Улыбок, вздохов, слез и взглядов арсенал –
О, кто бы против них жестокий устоял?
И, если красота во всеоружье встанет,
Кто, смелый, с ней на бой бесстрашно войско стянет?
Довольно ж королей, довольно конституций,
Вооружения и всяких революций:
Одно величество давно признать пора:
Признайте женщину… тогда, о, «Ça ira!»*

Перевод Т. Щепкиной-Куперник

* Здесь: «наша возьмет!» (франц.).

The Rights of Woman

Prologue spoken by miss fontenelle on her benefit-night. 
[Nov. 26, 1792.]

WHILE Europe’s eye is fix’d on mighty things,
The fate of Empires, and the fall of Kings;
While quacks of State must each produce his plan,
And even children lisp the Rights of Man;
Amid the mighty fuss just let me mention,
The Rights of Woman merit some attention.
  First, in the Sexes’ intermix’d connexion,
One sacred Right of Woman is, Protection.
The tender flower that lifts its head, elate,
Helpless, must fall before the blasts of Fate,
Sunk on the earth, defac’d its lovely form,
Unless your shelter ward th’ impending storm.
  Our second Right-but needless here is caution,
To keep that Right inviolate’s the fashion,
Each man of sense has it so full before him,
He’d die before he’d wrong it-’tis Decorum.
There was, indeed, in far less polished days,
A time, when rough rude man had naughty ways;
Would swagger, swear, get drunk, kick up a riot,
Nay, even thus invade a Lady’s quiet!
Now, thank our stars! those Gothic times are fled;
Now, well-bred men-and you are all well-bred!
Most justly think (and we are much the gainers)
Such conduct neither spirit, wit, nor manners.
  For Right the third, our last, our best, our dearest,
That Right to fluttering female hearts the nearest,
Which even the Rights of Kings in low prostration
Most humbly own-’tis dear, dear admiration!
In that blest sphere alone we live and move;
There taste that life of life-immortal love.
Sighs, tears, smiles, glances, fits, flirtations, airs,
‘Gainst such an host what flinty savage dares?
When awful Beauty joins with all her charms,
Who is so rash as rise in rebel arms?
  Then truce with kings, and truce with constitutions,
With bloody armaments and revolutions!
Let Majesty your first attention summon,
Ah! зa ira!  THE MAJESTY OF WOMAN!

Поддержать сайт