Уильям Шекспир (William Shakespeare)

Сонет 17. Как мне уверить в доблестях твоих

Как мне уверить в доблестях твоих
Тех, до кого дойдет моя страница?
Но знает Бог, что этот скромный стих
Сказать не может больше, чем гробница.

Попробуй я оставить твой портрет,
Изобразить стихами взор чудесный, -
Потомок только скажет: "Лжет поэт,
Придав лицу земному свет небесный!"

И этот старый, пожелтевший лист
Отвергнет он, как болтуна седого,
Сказав небрежно: "Старый плут речист,
Да правды нет в его речах ни слова!"

Но, доживи твой сын до этих дней,
Ты жил бы в нем, как и в строфе моей.

Перевод С.Я. Маршака
Все переводы Самуила Маршака


С годами кто, кто будет верить мне,
Как бы слова тебя не возносили?
Мои стихи, как надпись на могиле,
Не в силах вызвать образ твой вполне.
И если б даже верно был воспет
В моих стихах твой облик несравненный,
В грядущем кто не скажет: "Лжет поэт:
Нет красоты такой во всей вселенной!"?
От времени мой пожелтевший свиток
Поднимут на смех, как вранье глупца,
И вешних прелестей твоих избыток
Покажется всем выдумкой льстеца.
     Когда ж бы сын твой был в твоих летах,
     Ты жив бы в нем был и - в моих стихах.

Перевод М.И. Чайковского


Увы, мои стихи все презрят, позабудут,
Когда они полны твоих достоинств будут,
Хотя - то знает Бог - они лишь гроб пока,
Где скрыта жизнь твоя, хвалимая слегка!

Когда б я красоту твою воспеть был в силах
И перечислить все достоинства твои,
Потомок  бы сказал: "Он лжет - поэт любви!
Таких нет между  тех, чья участь - гнить в
                                          в могиле!"

И перестанет мир листкам моим внимать,
Как бредням  стариков болтливых, неправдивых.
И те хвалы, что лишь тебе принадлежат,
Сочтутся за мечты, за звуки стоп игривых.

Но если бы детей имел ты не во сне,
То ты в моих стихах и в них бы жил вдвойне.

Перевод Н.В. Гербеля
Все переводы Николая Гербеля


Поверят ли когда моим стихам,
Тебе хвалу поющим вдохновенно?
Они - лишь склеп, где хороню я сам
То, что в тебе сияет неизменно.
Когда б я мог сложить свой гимн смиренно
Твоей красе и пламенным очам, -
Сказало бы потомство: "Лжет он сам:
То лик небес, а на земле все тленно".
И желтые от времени листки
Возбудит только смех, как старики
Болтливые, в которых толку мало.
Мой стих сочтут за строфы мадригала.
Но будь твое создание в живых, -
Ты в нем бессмертен и в стихах моих.

Перевод А.М. Федорова


Моим поэмам кто б поверить мог,
Коль Ваших качеств дал я в них картину?
Они — гроб Вашей жизни, знает Бог,
Их могут передать лишь вполовину.
И опиши я Ваших взоров свет
И перечисли все, что в Вас прелестно,
Грядущий век решил бы: «Лжет поэт,
То лик не человека, а небесный».
Он осмеял бы ветхие листы
Как старцев, что болтливей, чем умнее.
Он эту правду счел бы за мечты
Иль старой песни вольные затеи.
Но будь у Вас ребенок в веке том,
Вы жили б дважды — и в стихах, и в нем.

Перевод Николая Гумилева


Поверят ли грядущие века
Моим стихам, наполненным тобою?
Хоть образ твой заметен лишь слегка
Под строк глухих надгробною плитою?
Когда бы прелесть всех твоих красот
Раскрыла пожелтевшая страница,
Сказали бы потомки: "Как он лжет,
Небесными творя земные лица".
И осмеют стихи, как стариков,
Что более болтливы, чем правдивы,
И примут за набор забавных слов,
За старосветской песенки мотивы.
Но доживи твой сын до тех времен, -
Ты б и в стихах и в нем был воплощен.

Перевод А.М. Финкеля


Мне на слово потомок не поверит,
Читая о тебе мой страстный стих.
Он - жалкий склеп, и вряд ли он измерит
Хоть половину прелестей твоих.

И сколь похвал глазам твоим ни множь я,
Ни воспевай твоих цветущих лет,
Потомок назовет писанья ложью
И скажет: "Это ангела портрет!"

И желтую от времени бумагу
Он осмеет, как старца-болтуна:
Мол, Музы даровали мне отвагу,
Как в древние бывало времена.

Но будь наследник жив твой этим днем,
Живым бы в строках ты предстал - и в нем!

Перевод С. Степанова

Sonnet 17. Who will believe my verse in time to come

Who will believe my verse in time to come,
If it were fill'd with your most high deserts?
Though yet, heaven knows, it is but as a tomb
Which hides your life and shows not half your parts.

If I could write the beauty of your eyes
And in fresh numbers number all your graces,
The age to come would say 'This poet lies:
Such heavenly touches ne'er touch'd earthly faces.'

So should my papers yellow'd with their age
Be scorn'd like old men of less truth than tongue,
And your true rights be term'd a poet's rage
And stretched metre of an antique song:

But were some child of yours alive that time,
You should live twice; in it and in my rhyme.

Поддержать сайт