Роберт Хенрисон (Robert Henryson)

The Cock and the Jasp

Ane cok sumtyme with feddram fresch and gay,
Richt cant and crous albeit he was bot pure,
Flew furth upon ane dunghill sone be day.
To get his dennar set was al his cure.
Scraipand amang the as be aventure
He fand ane jolie jasp richt precious
Wes castin furth in sweping of the hous.

As damisellis wantoun and insolent
That fane wald play and on the streit be sene,
To swoping of the hous thay tak na tent
Quhat be thairin swa that the flure be clene,
Jowellis ar tint as oftymis hes bene sene
Upon the flure and swopit furth anone.
Peradventure sa wes the samin stone.

Sa mervelland upon the stane, quod he,
“O gentill jasp, O riche and nobill thing,
Thocht I thee find, thow ganis not for me.
Thow art ane jowell for ane lord or king.
It wer pietie thow suld in this mydding
Be buryit thus amang this muke and mold
And thow so fair and worth sa mekill gold.

“It is pietie I suld thee find for quhy
Thy grit vertew nor yit thy cullour cleir
I may nouther extoll nor magnify,
And thow to me may mak bot lyttill cheir,
To grit lordis thocht thow be leif and deir.
I lufe fer better thing of les availl
As draf or corne to fill my tume intraill.

“I had lever ga skraip heir with my naillis
Amangis this mow and luke my lifys fude
As draf or corne, small wormis or snaillis,
Or ony meit wald do my stomok gude
Than of jaspis ane mekill multitude,
And thow agane upon the samin wyis
May me as now for thin availl dispyis.

“Thow hes na corne and thairof I had neid.
Thy cullour dois bot confort to the sicht
And that is not aneuch my wame to feid
For wyfis sayis that lukand werk is licht.
I wald sum meit have, get it geve I micht,
For houngrie men may not weil leif on lukis.
Had I dry breid, I compt not for na cukis.

“Quhar suld thow mak thy habitatioun,
Quhar suld thow dwell bot in ane royall tour,
Quhar suld thow sit bot on ane kingis croun,
Exaltit in worschip and in grit honour?
Rise, gentill jasp, of all stanis the flour,
Out of this fen and pas quhar thow suld be.
Thow ganis not for me nor I for thee.”

Levand this jowell law upon the ground
To seik his meit this cok his wayis went;
Bot quhen or how or quhome be it wes found
As now I set to hald na argument,
Bot of the inward sentence and intent
Of this fabill as myne author dois write
I sall reheirs in rude and hamelie dite.

Moralitas
This jolie jasp hes properteis sevin.
The first, of cullour it is mervelous,
Part lyke the fyre and part is lyke the hevin.
It makis ane man stark and victorious,
Preservis als fra cacis perrillous.
Quha hes this stane sall have gude hap to speid.
Of fyre nor fallis him neidis not to dreid.

This gentill jasp richt different of hew
Betakinnis perfite prudence and cunning
Ornate with mony deidis of vertew
Mair excellent than ony eirthly thing,
Quhilk makis men in honour ay to ring,
Happie and stark to haif the victorie
Of all vicis and spirituall enemie.

Quha may be hardie, riche, and gratious?
Quha can eschew perrell and aventure?
Quha can governe ane realme, cietie, or hous?
Without science, no man, I yow assure.
It is riches that ever sall indure
Quhilk maith nor moist nor uther rust can freit.
To mannis saull it is eternall meit.

This cok, desyrand mair the sempill corne
Than ony jasp, may till ane fule be peir
Makand at science bot ane knak and scorne
And na gude can, als lytill will he leir.
His hart wammillis wyse argumentis to heir
As dois ane sow to quhome men for the nanis
In hir draf troich wald saw the precious stanis.

Quha is enemie to science and cunning
Bot ignorants that understandis nocht
Quhilk is sa nobill, precious, and ding
That it may with na eirdlie thing be bocht.
Weill wer that man over all uther that mocht
All his lyfe dayis in perfite studie wair
To get science for him neidit na mair.

Bot now allace this jasp is tynt and hid.
We seik it nocht nor preis it for to find.
Haif we richis, na better lyfe we bid,
Of science thocht the saull be bair and blind.
Of this mater to speik, it wair bot wind,
Thairfore I ceis and will na forther say.
Ga seik the jasp quha will for thair it lay.

Петух и Яшмовый Камень

Певун хохлатый рылся как-то раз
В навозной куче утром на рассвете,
И яшму обнаружил, востроглаз,
Хотя имел пшеничку на примете.
Девицы умудрились проглядети
Сию пшеницу, прибирая дом,
И выбросили с мусором потом.

Таким девицам только бы резвиться,
Как будто в доме нету дел иных.
Немудрено, что ценная вещица
Осталась незамеченной у них.
Ведь если что у дурочек таких
Упало нá пол – поминай, как звали:
Пропажа обнаружится едва ли.
  
Ужасно удивился Петушок
И молвил так: «Находка дорогая,
Зачем ты мне, зачем? Свидетель Бог,
Должна бы красоваться ты, такая,
На короле иль герцоге сверкая,
Тебя хранить в шкатулке должен князь,
И очень жаль, что ты попала в грязь!

Да, очень жаль, что я, простой пернатый,
Нашёл тебя случайно, невпопад.
Такой красой любуются магнаты,
Но я-то – не владыка, не магнат.
Напрасно грани полымем горят!
Пускай твои караты бесподобны,
Они, увы, на редкость несъедобны!

Не нужно мне, курятником клянусь,
Таких чудес ни в штуках, ни на нитке,
Но к червячку охотно наклонюсь,
Ещё того охотнее – к улитке.
Люблю зерно, однако же, попытки
Привадить к яшме Петю-петуха,
Конечно же, большая чепуха!

Нет, понапрасну камешек искрится
В глазах голодных, – так считаю я.
Ещё людьми, однако, говорится,
Что баснями не кормят соловья.
А что до моего житья-бытья,
Я хлебцу рад, хотя бы и сухому,
А камень пусть достанется другому!

Зачем тебя испачкала земля?
Зачем ты здесь, прекраснейший, чистейший?
Зачем ты не на пальце короля?
Зачем ты не в короне августейшей?
Желаю счастья, и – прощай, милейший:
Ты не подмога мне в моей судьбе,
Да я и сам ненадобен тебе!»

И отвернулся, и пошёл он дале
На поиски козявок и зерна.
Когда и как вещицу подобрали,
Не ведаю, – но истина одна
В той басне между строк заключена,
И если так, читатель, не пора ли
Об этом побеседовать в «Морали»?

		Мораль 

Давным-давно известно нам с тобой,
Что яшма, как огонь, бывает красной,
Бывает, словно небо, голубой,
И то, что яшма – оберёг прекрасный
В дороге ненадёжно	 и опасной,
Что яшма нам – помощница в борьбе,
А такожде – в удачливой судьбе.

Сей камень благородный, многоцветный
Нас наделяет знаньем и умом.
Когда несчастья силою несметной
Готовят нам Гоморру и Содом,
Мы с яшмою войдём в родимый дом
И справимся сим камешком чудесным
С любым врагом – духовным и телесным.

Без мудрости судьбу не победить
И не нажить ни славы, ни именья,
Не царствовать, не править, не судить.
Не поддаваясь убыли и тленью,
Всё побеждают ум и разуменье.
Живи, читатель, с ними и дыши:
В них – пища человеческой души.

Глупец хохлатый, возжелавший зёрен,
Что драгоценным камнем пренебрёг,
В ученье туп, в невежестве упорен,
И никакой не выучит урок,
Как та свинья, которой всё не впрок,
Хотя бы яшмы, камня знаменита,
Насыпали ей целое корыто.1

Сколь жалок муж, который недалёк:
Не знает он, что знанье – дар бесценный,
Когда бессилен толстый кошелёк,
Когда бессильны блага всей вселенной,
Что муж блажен, учёный, вдохновенный,
Который ради знанья одного
Не ищет в мире больше ничего.

Но мы, увы, о знанье не тоскуем.
Потерян камень – нам и горя нет.
Мы лучшего не жаждем, не взыскуем,
Забыли души, что такое свет.
Какой же напоследок дать совет?
Да никакой. Но если жив твой пламень,
Ищи, читатель, свой заветный камень!

© Перевод Евг. Фельдмана
14-19.12.2000
22-24.12.2000
Все переводы Евгения Фельдмана


Примечания

 
  
		Навозну кучу разрывая, 
	Петух нашёл Жемчужное Зерно 
	И говорит: «Куда оно? 
		Какая вещь пустая! 
Не глупо ль, что его высо́ко так ценя́т? 
А я бы право, был гораздо боле рад 
Зерну Ячменному: оно не столь хоть видно, 
		Да сытно». 
		________ 
  
	Невежи судят точно так: 
В чём толку не поймут, то всё у них пустяк. – 

Поддержать сайт