Джон Китс (John Keats)

* * *

Woman! when I behold thee flippant, vain,
Inconstant, childish, proud, and full of fancies;
Without that modest softening that enhances
The downcast eye, repentant of the pain
That its mild light creates to heal again:
E'en then, elate, my spirit leaps, and prances,
E'en then my soul with exultation dances
For that to love, so long, I've dormant lain:
But when I see thee meek, and kind, and tender,
Heavens! how desperately do I adore
Thy winning graces;--to be thy defender
I hotly burn--to be a Calidore--
A very Red Cross Knight--a stout Leander--
Might I be loved by thee like these of yore.

Light feet, dark violet eyes, and parted hair;
Soft dimpled hands, white neck, and creamy breast,
Are things on which the dazzled senses rest
Till the fond, fixed eyes, forget they stare.
From such fine pictures, heavens! I cannot dare
To turn my admiration, though unpossess'd
They be of what is worthy,--though not drest
In lovely modesty, and virtues rare.
Yet these I leave as thoughtless as a lark;
These lures I straight forget--e'en ere I dine,
Or thrice my palate moisten: but when I mark
Such charms with mild intelligences shine,
My ear is open like a greedy shark,
To catch the tunings of a voice divine.

Ah! who can e'er forget so fair a being?
Who can forget her half retiring sweets?
God! she is like a milk-white lamb that bleats
For man's protection. Surely the All-seeing,
Who joys to see us with his gifts agreeing,
Will never give him pinions, who intreats
Such innocence to ruin,--who vilely cheats
A dove-like bosom. In truth there is no freeing
One's thoughts from such a beauty; when I hear
A lay that once I saw her hand awake,
Her form seems floating palpable, and near;
Had I e'er seen her from an arbour take
A dewy flower, oft would that hand appear,
And o'er my eyes the trembling moisture shake. 

* * *

    I

Ах, женщина! Когда вгляжусь в тебя,
То гордую, то ветрено-простую,
     Ребячливо-смешливую, взыскую
     Лишь света, что рождает сам себя;
Возможно ль жить, всем сердцем не любя:
Дух воспаряет в пустоту глухую,
     И все-таки я снова протестую:
     Ты так добра и так нежна, грубя.
Любить всевечно и любимым быть;
     О, небеса! Отчаянно сражаться
Готов я, даже лоб готов разбить -
     Подобно Калидору, - может статься,
Как Рыцарь Красного Креста - добыть
    Победу, - но с тобою не расстаться.
                    
    II
                    
Глаз хризопраз, и лес волос, и шея
Фарфоровая, и тепло руки -
    Единство их рассудку вопреки
    Тебя моложе делает, нежнее.
О, небеса! Какой здесь вид! Шалею,
Нельзя не восхититься, до тоски
    Нельзя не озвереть - две-три строки
    Я подарить потом тебе сумею.
Но как же ненасытен я с тобой:
Твоей улыбке не страшна остуда -
    Знак острого ума, любви святой;
Меня не запугают пересуды;
    Мой слух распахнут настежь, Боже мой,
Твой голос я ловлю: ах, что за чудо!
                    
    III
                    
О, кто б забыл ту сладость, что досталась?
Кто, честно глядя, впрямь бы смог забыть?
     О, Боже, блеет агнец, хочет жить,
     Мужской защиты просит. Ваша жалость
Ей, агнцу, справедливо в дар досталась;
А если кто-то хочет погубить,
     В руины чудо-замки обратить,
     Тот - негодяй. По правде, даже малость
Вниманья милой радует, когда
Я слышу пальцев легкое касанье
     Иль вижу, как в окне горит звезда,
Я чувствую: то - знак ее вниманья,
     Цветок из рук ее, в ручье вода;
Лишь вырви нить - и рухнет мирозданье.

           Перевод В.Широкова

Поддержать сайт