Уильям Мейкпис Теккерей (William Makepeace Thackeray)

Jolly Jack

When fierce political debate
	Throughout the isle was storming,
And Rads attacked the throne and state,
	And Tories the reforming,
To calm the furious rage of each,
	And right the land demented,
Heaven sent us Jolly Jack, to teach
	The way to be contented.

Jack’s bed was straw, ’twas warm and soft,
	His chair, a three-legged stool;
His broken jug was emptied oft,
	Yet, somehow, always full.
His mistress’ portrait decked the wall,
	His mirror had a crack;
Yet, gay and glad, though this was all
	His wealth, lived Jolly Jack.

To give advice to avarice,
	Teach pride its mean condition,
And preach good sense to dull pretence,
	Was honest Jack’s high mission.
Our simple statesman found his rule
	Of moral in the flagon,
And held his philosophic school
	Beneath the ‘George and Dragon.’

When village Solons cursed the Lords,
	And called the malt-tax sinful,
Jack heeded not their angry words,
	But smiled and drank his skinful.
And when men wasted health and life,
	In search of rank and riches,
Jack marked aloof the paltry strife,
	And wore his threadbare breeches.

‘I enter not the church,’ he said,
	But I’ll not seek to rob it;’
So worthy Jack Joe Miller read,
	While others studied Cobbett.
His talk it was of feast and fun;
	His guide the Almanack;
From youth to age thus gayly run
	The life of Jolly Jack.

And when Jack prayed, as oft he would,
	He humbly thanked his Maker;
‘I am,’ said he, ‘O Father good!
	Nor Catholic nor Quaker:
Give each his creed, let each proclaim
	His catalogue of curses;
I trust in Thee, and not in them,
	In Thee, and in Thy mercies!

‘Forgive me if, midst all Thy works,
	No hint I see of damning;
And think there’s faith among the Turks,
	And hope for e’en the Brahmin.
Harmless my mind is, and my mirth,
	And kindly is my laughter:
I cannot see the smiling earth,	
	And think there’s hell hereafter.’

Jack died; he left no legacy,
	Save that his story teaches: —
Content to peevish poverty;
	Humility to riches.
Ye scornful great, ye envious small,
	Come follow in his track;
We all were happier, if we all
	Would copy JOLLY JACK. 

Весёлый Джек

Когда страна дышала штормом,
	И радикал мутил народ,
И наши тори всем реформам
	Перекрывали кислород,
Когда вокруг «съезжали крыши»
	И на глазах менялся век,
В тревожный мир по воле свыше
	Ниспослан был Весёлый Джек.

Он жил неспешно и негромко,
	Он был мужчиной зрелых лет.
Постель – обычная соломка,
	Присесть – трёхногий табурет.
Не попрошайка, не бродяжка;
	Плодами честного труда
Его надтреснутая чашка
	Была наполнена всегда.

Бедняк жадобам твердолобым
	Твердил про добрые дела,
И к людям гордым, столь же твёрдым,
	Такой же речь его была.
Но не устраивал войнушку,
	Внедряя нравственный закон,
И часто хаживал в пивнушку
	«Святой Георгий и Дракон».

Когда ввели закон на солод,
	И всколыхнулся сельский люд,
Его не брал ни жар, ни холод,
	Он не впадал в словесный блуд,
Не толковал о важных лицах
	Как о предателях страны,
Чтоб не порвать на ягодицах
	Свои потёртые штаны!

«В общенье с церковью я сдержан,
	Я скуп на лишнюю свечу,
Но я безумью не подвержен,
	Я церковь грабить не хочу», –
Так Джек однажды подытожил
	Святые правила игры,
По коим он прекрасно прожил
	Весёлый век до сей поры.

«Я не католик, мой Спаситель,
	Не квакер я, не раб, не князь,
Я лишь простой британский житель», –
	Он молвил, к Богу обратясь, –
«Да будут здравы те и эти,
	Я всех и каждого стерплю,
Но лишь Тебя на белом свете,
	Тебя, Спаситель мой, люблю!

Какое множество традиций!
	Какое множество культур!
И всяк народ без репетиций
	Танцует свой природный тур.
Я в мир явился бесподобный,
	Живу свой век, а не влачу,
И верить в некий ад загробный
	И не могу, и не хочу!»

Джек умер. Всё его наследство –
	Урок, преподанный судьбой:
Коль ты богат, имеешь средства, 
	Ты не кичись перед толпой;
Коль обеспечен ты убого,
	И с тем будь счастлив, человек.
Так жить – и радостней намного,
	Пример тому – ВЕСЁЛЫЙ ДЖЕК!

© Перевод Евг. Фельдмана
19-22.01.2011
Все переводы Евгения Фельдмана


Джек-весельчак

От политической волны
Трещат в отчизне снасти:
Трон судят левые сыны
За правые напасти.
Чтоб уберечь родной очаг
От злобного кипенья,
Сошел с небес Джек-Весельчак
В улыбчивом смиренье.
Стал троном шаткий табурет,
Периною – солома,
И Джек частенько был согрет
Щербатой кружкой дома.
Портрет подружки юной он
У зеркала повесил
И, этой роскошью пленен,
Беспечен жил и весел.
Он доброте учил скупца,
Зазнайку – покаянью,
Слепца – прозренью мудреца,
Джек знал свое призванье.
Простак-философ отыскал
Мораль в кувшинных недрах
И тут же школу основал –
«Георгий – змия недруг».
Когда законник на селе
Хулил налог на пиво,
Джек, твердо стоя на земле,
Мех осушал шутливо.
Дрался за чин и злато всяк,
Чтоб оказаться в лордах,
Вдали от них Джек-Весельчак
Гулял в штанах протертых.
«Не вхож я в храм,– он говорил,
И красть в нем не пытался...»
Пока в почете Коббетт был,
За Миллера Джек взялся.
Ведь праздный смех – не кабала
В странице календарной,
И беззаботно жизнь текла
В молитве благодарной.
Джек, славя Божью красоту,
Снимал смиренно шляпу:
«Отец небесный, я не чту
Ни Лютера, ни Папу.
Дай веру тем, кто вышел в путь,
Нет слаще этой ноши.
Не верю в кару я отнюдь –
Лишь в милость Твою, Боже!
И камень – помня твой урок –
Я в ближнего не кину;
У турка тоже есть свой Бог,
И даже у брамина.
Безгрешны помыслы мои,
Душа творенью рада;
Живя улыбкою земли,
Не верю в муки ада...»
Джек умер; вне мирской тщеты
Он жил без верхоглядства,
Познав богатство нищеты
И нищету богатства.
И ты, богач, и ты, бедняк,
Отныне путь твой ведом:
Коль жив в душе Джек-Весельчак,
Конец придет всем бедам. 

© Перевод А. Солянова

Поддержать сайт