Перси Биши Шелли (Percy Bysshe Shelley)

A Summer Evening Churchyard, Lechlade, Gloucestershire

THE wind has swept from the wide atmosphere
Each vapour that obscured the sunset's ray,
And pallid Evening twines its beaming hair
In duskier braids around the languid eyes of Day:
Silence and Twilight, unbeloved of men,
Creep hand in hand from yon obscurest glen.

They breathe their spells towards the departing day,
Encompassing the earth, air, stars, and sea;
Light, sound, and motion, own the potent sway,
Responding to the charm with its own mystery.
The winds are still, or the dry church-tower grass
Knows not their gentle motions as they pass.

Thou too, aerial pile, whose pinnacles
Point from one shrine like pyramids of fire,
Obey'st I in silence their sweet solemn spells,
Clothing in hues of heaven thy dim and distant spire,
Around whose lessening and invisible height
Gather among the stars the clouds of night.

The dead are sleeping in their sepulchres:
And, mouldering as they sleep, a thrilling sound,
Half sense half thought, among the darkness stirs,
Breathed from their wormy beds all living things around,
And, mingling with the still night and mute sky,
Its awful hush is felt inaudibly.

Thus solemnized and softened, death is mild
And terrorless as this serenest night.
Here could I hope, like some enquiring child
Sporting on graves, that death did hide from human sight
Sweet secrets, or beside its breathless sleep
That loveliest dreams perpetual watch did keep. 

Летний вечер на кладбище

Уже горит в рассеявшемся дыме
Полоска предзакатного огня,
Ночь заслонила косами своими
Объятые истомой очи дня.
Туда, где скоро в тьму сольются,
Безмолвие и Сумерки крадутся.

Дню ускользающему заклинанья
Шлют вслед они, царя над всей землей,
Но свет, и звук, и темных нив дыханье
Им отвечают тайною ночной.
Затихли ветры, и трава безмолвна
На кладбище у церкви, мраком полной.

Ты, здание, чьи колокольни-сестры,
Как пламя, над землею вознеслись,
Объято тоже тьмой. Но шпиль твой острый
Еще горит, пронзив ночную высь.
А там, на высоте недостижимой,
В сиянье звезд проходят тучи мимо.
Здесь мертвые покоятся в могилах,
Но в тишине вдруг возникает звук -
Мысль или чувство? - из земли унылой
Встает он, заполняя все вокруг,
И, с небом, с ночью слитый воедино,
Плывет, как смутный шорох над долиной.
Смерть кажется и нежной и смягченной,
Сокрывшей от людей весь ужас свой,
И верю я, как мальчик, увлеченный
Игрою средь могил, что их покой
О тайне величавой нам не скажет,
Что лучшие из снов у ней на страже.

Перевод Вс. Рождественского


Горит закат, блистает янтарями,
Чуть дышит ветер, облачко гоня,
И светлый вечер с темными кудрями
Прильнул к немым устам бледнеющего дня.
Безмолвие и мгла, четой влюбленной,
Приходят из долины отдаленной,

Приносят дню последний свой привет.
Покорны власти их необычайной
Лазурь, земля, движенье, звук и свет;
Им отвечает мир своей глубокой тайной.
И вздохи ветра вдаль уйти спешат,
И стебли трав не шепчут, не шуршат.

И ты забылось, дремлющее зданье.
Закутавшись в сверкающую пыль,
Ты к высоте возносишь очертанья,
Вздымаешь к небесам туманный стройный шпиль.
И сонмы тучек быстро возрастают,
И вот уж звезды смотрят и блистают.

Усопшие покоятся в земле,
Но чудится, как будто слышен шепот,
Тень мысли, чувства движется во мгле,
Вкруг жизни молодой скользит загробный ропот.
Уходит он в безмолвие и тьму,
Он внятен только сердцу и уму.

И все прониклось цельной красотою,
И смерть сама, как эта ночь, нежна.
Здесь мне легко уверовать душою,
Что тьма загробная желанных тайн полна,
Что рядом с смертью, спящей без движенья,
Трепещут несказанные виденья.

Перевод К.Д. Бальмонта

Поддержать сайт