Джон Китс (John Keats)

Robin Hood

NO! those days are gone away,
And their hours are old and gray,
And their minutes buried all
Under the down-trodden pall
Ofthe leaves of many years:
Many times have winter's shears,
Frozen North, and chilling East,
Sounded tempests to the feast
Of the forest's whispering fleeces,
Since men knew nor rent nor leases.

No, the bugle sounds no more,
And the twanging bow no more;
Silent is the ivory shrill
Past the heath and up the hill;
There is no mid-forest laugh,
Where lone Echo gives the half
To some wight, amaz'd to hear
Jesting, deep in forest drear.

On the fairest time of June
You may go, with sun or moon,
Or the seven stars to light you,
Or the polar ray to right you;
But you never may behold
Little John, or Robin bold;
Never one, of all the clan,
Thrumming on an empty can
Some old hunting ditty, while
He doth his green way beguile
To fair hostess Merriment,
Down beside the pasture Trent;
For he left the merry tale,
Messenger for spicy ale.

Gone, the merry morris din;
Gone, the song of Gamelyn;
Gone, the tough-belted outlaw
Idling in the "grene shawe";
All are gone away and past!
And if Robin should be cast
Sudden from his turfed grave,
And if Marian should have
Once again her forest days,
She would weep, and he would craze:
He would swear, for all his oaks,
Fall'n beneath the dockyard strokes,
Have rotted on the briny seas;
She would weep that her wild bees
Sang not to her---strange! that honey
Can't be got without hard money!

So it is; yet let us sing
Honour to the old bow-string!
Honour to the bugle-horn!
Honour to the woods unshorn!
Honour to the Lincoln green!
Honour to the archer keen!
Honour to tight little John,
And the horse he rode upon!
Honour to bold Robin Hood,
Sleeping in the underwood!
Honour to maid Marian,
And to all the Sherwood clan!
Though their days have hurried by
Let us two a burden try. 

Робин Гуд

Дней тех светлых нет как нет.
Каждый час их стар и сед.
Опочили те мгновенья
Под покровом блеклым тленья,
Под листвою многих лет.
Север слал им свой привет.
И сама зима в тумане,
Не платя баронам дани,
Опалив руно древес,
Как барана, стригла лес.

В сумраке листвы зеленой
Не свистеть стреле каленой.
Не поет в дубраве рог.
Вереск вытоптан и дрок.
Ни веселия, ни смеха,
На призывы только эхо
Откликается порой,
Насмехаясь надо мной.
Осенью, весной и летом
В полдень и перед рассветом,
Светит солнце ли, звезда ль, -
Все равно безмолвна даль.
Все равно в стране дубравной
Не гуляет Робин славный.
Где ты, коротышка Джон?
Лес в молчанье погружен.
Кто пройдет, стуча по жбану
С песнею через поляну?
Поюлив перед певцом,
Не наполнит жбан пивцом
Разбитная молодица
Или бойкая вдовица.
Нет ни плясок, ни баллад.
Позабыт старинный лад.
Не найти бродяг веселых,
Что гуляли в этих долах.
Если б добрый Робин Гуд
Появился снова тут
Вместе с девой Марианной,
Из могилы встав нежданно,
Он сломал бы в гневе лук.
Пни да пни торчат вокруг,
А стволы дубов зеленых -
Щепки в пасти волн соленых.
Не поет в лесах пчела.
Много слез бы пролила
Марианна в роще древней.
Что теперь в любой деревне
Продают за деньги мед,
В толк девица не возьмет.
Так воспой былому славу!

Шервудскую славь дубраву!
Слава шелковой траве!
Слава звонкой тетиве!
Слава рогу! Слава луку!
Слава, слава братцу Туку!
Славься, коротышка Джон,
Погруженный в вечный сон!
Славься, дева Марианна!
Ты - краса лесного клана!
Славься, храбрый Робин Гуд!
Славься, добрый честный люд!
И пускай напев старинный
В чаще прозвучит пустынной!

Перевод В. Микушевича

Поддержать сайт