Уолт Уитмен (Walt Whitman)

Leaves of Grass. 21. Drum-Taps. 21. The Wound-Dresser

      1

An old man bending I come among new faces,
Years looking backward resuming in answer to children,
Come tell us old man, as from young men and maidens that love me,
(Arous'd and angry, I'd thought to beat the alarum, and urge relentless war,
But soon my fingers fail'd me, my face droop'd and I resign'd myself,
To sit by the wounded and soothe them, or silently watch the dead;)
Years hence of these scenes, of these furious passions, these chances,
Of unsurpass'd heroes, (was one side so brave? the other was equally brave;)
Now be witness again, paint the mightiest armies of earth,
Of those armies so rapid so wondrous what saw you to tell us?
What stays with you latest and deepest? of curious panics,
Of hard-fought engagements or sieges tremendous what deepest remains?

      2

O maidens and young men I love and that love me,
What you ask of my days those the strangest and sudden your talking recalls,
Soldier alert I arrive after a long march cover'd with sweat and dust,
In the nick of time I come, plunge in the fight, loudly shout in the
      rush of successful charge,
Enter the captur'd works—yet lo, like a swift-running river they fade,
Pass and are gone they fade—I dwell not on soldiers' perils or
      soldiers' joys,
(Both I remember well—many the hardships, few the joys, yet I was content.)

But in silence, in dreams' projections,
While the world of gain and appearance and mirth goes on,
So soon what is over forgotten, and waves wash the imprints off the sand,
With hinged knees returning I enter the doors, (while for you up there,
Whoever you are, follow without noise and be of strong heart.)

Bearing the bandages, water and sponge,
Straight and swift to my wounded I go,
Where they lie on the ground after the battle brought in,
Where their priceless blood reddens the grass the ground,
Or to the rows of the hospital tent, or under the roof'd hospital,
To the long rows of cots up and down each side I return,
To each and all one after another I draw near, not one do I miss,
An attendant follows holding a tray, he carries a refuse pail,
Soon to be fill'd with clotted rags and blood, emptied, and fill'd again.

I onward go, I stop,
With hinged knees and steady hand to dress wounds,
I am firm with each, the pangs are sharp yet unavoidable,
One turns to me his appealing eyes—poor boy! I never knew you,
Yet I think I could not refuse this moment to die for you, if that
      would save you.

      3

On, on I go, (open doors of time! open hospital doors!)
The crush'd head I dress, (poor crazed hand tear not the bandage away,)
The neck of the cavalry-man with the bullet through and through examine,
Hard the breathing rattles, quite glazed already the eye, yet life
      struggles hard,
(Come sweet death! be persuaded O beautiful death!
In mercy come quickly.)

From the stump of the arm, the amputated hand,
I undo the clotted lint, remove the slough, wash off the matter and blood,
Back on his pillow the soldier bends with curv'd neck and side falling head,
His eyes are closed, his face is pale, he dares not look on the
      bloody stump,
And has not yet look'd on it.

I dress a wound in the side, deep, deep,
But a day or two more, for see the frame all wasted and sinking,
And the yellow-blue countenance see.

I dress the perforated shoulder, the foot with the bullet-wound,
Cleanse the one with a gnawing and putrid gangrene, so sickening,
      so offensive,
While the attendant stands behind aside me holding the tray and pail.

I am faithful, I do not give out,
The fractur'd thigh, the knee, the wound in the abdomen,
These and more I dress with impassive hand, (yet deep in my breast
      a fire, a burning flame.)

      4

Thus in silence in dreams' projections,
Returning, resuming, I thread my way through the hospitals,
The hurt and wounded I pacify with soothing hand,
I sit by the restless all the dark night, some are so young,
Some suffer so much, I recall the experience sweet and sad,
(Many a soldier's loving arms about this neck have cross'd and rested,
Many a soldier's kiss dwells on these bearded lips.)

Листья травы. 21. Из цикла «Барабанный бой». 21. Врачеватель ран

1

Согбенный старик, я иду среди новых лиц,
Вспоминая задумчиво прошлое, отвечаю ребятам
На их: «Расскажи нам, дед», и внемлющей мне молодежи
(Взволнован, ожесточен, я думал забить боевую тревогу,
Но пальцы мои разжались, голова поникла, - я снова
Стал раненым боль облегчать, над мертвыми молча
      скорбеть);
Скажи о военных годах, об их неистовом гневе,
Об их беспримерных героях (иль только одной стороны? Ведь
      был так же храбр и противник),
Так будь же свидетелем вновь - расскажи о двух армиях
      мощных,
О войске стремительном, славном, - поведай о том, что видел,
Что врезалось в память тебе. Какие битвы,
Победы и пораженья, осады навек ты запомнил?

2

О девушки, юноши, любимые и дорогие.
От ваших вопросов опять в памяти прошлое встало;
Вновь я, солдат, покрытый пылью и потом, прямо с похода
Кидаюсь в сраженье и с криком после удачной атаки
Врываюсь во взятый окоп.» Но вдруг словно быстрый поток
      все уносит,
И все исчезает, - не вспомню о жизни солдатской
(Помню, что было много лишений, мало утех, но я был
      доволен).
В молчанье, в глубоком раздумье,
В то время как мир житейских забот и утех дальше несется,
Забытое прочь унося, - так волны следы на песке смывают, -
Я снова вхожу осторожно в двери (и вы все вокруг,
Кто б ни были, тихо идите за мной и мужества не теряйте).
Неся бинты, воду и губку,
К раненым я направляюсь поспешно,
Они лежат на земле, принесенные с поля боя,
Их драгоценная кровь орошает траву и землю;
Иль под брезентом палаток, иль в лазарете под крышей
Длинный ряд коек я обхожу, с двух сторон, поочередно,
К каждому я подойду, ни одного не миную.
Помощник мой сзади идет, несет поднос и ведерко,
Скоро наполнит его кровавым тряпьем, опорожнит и снова
      наполнит.
Осторожно я подхожу, наклоняюсь,
Руки мои не дрожат при перевязке ран,
С каждым я тверд - ведь острая боль неизбежна,
Смотрит один с мольбой (бедный мальчик, ты мне незнаком,
Но я бы пожертвовал жизнью для твоего спасенья).

3

Так я иду! (Открыты двери времени! Двери лазарета
      открыты!)
Разбитую голову бинтую (не срывай, обезумев, повязки!),
Осматриваю шею кавалериста, пробитую пулей навылет;
Вместо дыханья - хрип, глаза уже остеклели, но борется жизнь
      упорно.
(Явись, желанная смерть! Внемли, о прекрасная смерть!
Сжалься, приди скорей.)
С обрубка ампутированной руки
Я снимаю корпию, счищаю сгустки, смываю гной и кровь;
Солдат откинул в сторону голову на подушке,
Лицо его бледно, глаза закрыты (он боится взглянуть
      на кровавый обрубок,
Он еще не видел его).
Перевязываю глубокую рану в боку,
Еще день, другой - и конец, видите, как тело обмякло, ослабло,
А лицо стало иссиня-желтым.
Бинтую пробитое плечо, простреленную ногу,
Очищаю гнилую, ползучую, гангренозную рану,
Помощник мой рядом стоит, держа поднос и ведерко.
Но я не теряюсь, не отступаю,
Бедро и колено раздроблены, раненье в брюшину.
Все раны я перевязываю спокойно (а в груди моей полыхает
      пожар).

4

Так в молчанье, в глубоком раздумье
Я снова по лазарету свой обход совершаю;
Раненых я успокоить стараюсь ласковым прикосновеньем,
Над беспокойными ночи сижу, есть совсем молодые,
Многие тяжко страдают, - грустно и нежно о них вспоминаю.
(Много солдат обнимало вот эту шею любовно,
Много их поцелуев на этих заросших губах сохранилось.) 

Перевод М. Зенкевича

Поддержать сайт