Натаниэль Коттон (Nathaniel Cotton)

The Fireside

Dear Chloe, while the busy crowd, 
The vain, the wealthy, and the proud,
	In folly’s maze advance; 
Though singularity and pride 
Be called oar choice, we’ll step aside,
	Nor join the giddy dance.

From the gay world we 11 oft retire 
To our own family and fire,
	Where love our hours employs; 
No noisy neighbour enters here; 
Nor intermeddling stranger near,
	To spoil our heartfelt joys.

If solid happiness we prize, 
Within our breast this jewel lies;
	And they are fools who roam: 
The world has nothing to bestow; 
From our own selves our joys must flow,
	And that dear hut – our home.

Of rest was Noah’s dove bereft, 
When with impatient wing she left
	That safe retreat, the ark; 
Giving her vain excursion o’er, 
The disappointed bird once more
	Explored the sacred bark.

Though fools spurn Hymen’s gentle powers, 
We, who improve his golden hours,
	By sweet experience know, 
That marriage, rightly understood, 
Gives to the tender and the good
	A paradise below.

Our babes shall richest comforts bring; 
If tutored right, they’ll prove a spring
	Whence pleasures ever rise: 
We’ll form their minds, with studious care, 
To all that’s manly, good, and fair, 
	And train them for the skies.

While they our wisest hours engage, 
They’ll joy our youth, support our age,
	And crown our hoary hairs: 
They’ll grow in virtue every day; 
And thus our fondest loves repay,
	And recompense our cares.

No borrowed joys, they’re all our own, 
While to the world we live unknown,
	Or by the world forgot: 
Monarchs! we envy not your state; 
We look with pity on the great,
	And bless our humbler lot.

Our portion is not large, indeed;
But then how little do we need!
	For nature’s calls are few:
In this the art of firing lies, 
To want no more than may suffice,
	And make that little do.

We’ll therefore relish with content
Whate’er kind providence has sent,
	Nor aim beyond our power;
For, if our stock be very small,
’Tis prudence to enjoy it all,
	Nor lose the present hour.

To be resigned when ills betide,
Patient when favours are denied,
	And pleased with favours given;
Dear Chloe, this is wisdom’s part; 
This is that incense of the heart, 
	Whose fragrance smells to heaven.

We’ll ask no long-protracted treat, 
Since winter-life is seldom sweet;
	But when our feast is o’er, 
Grateful from table we’ll arise,
Nor grudge our sons with envious eyes
	The relics of our store.

Thus, hand in hand, through life we’ll go; 
Its checkered paths of joy and woe
	With cautious steps we’ll tread; 
Quit its vain scenes without a tear, 
Without a trouble or a fear,
	And mingle with the dead:

While conscience, like a faithful friend, 
Shall through the gloomy vale attend,
	And cheer our dying breath; 
Shall, when all other comforts cease, 
Like a kind angel, whisper peace,
	And smooth the bed of death.

Домашний очаг

«Толпу, что вьётся в лабиринте
Тщеславной глупости, отриньте!» –
	Я всем твержу, мой друг.
Пусть упрекают нас в гордыне,
Но выбор сделан – и отныне
	Нам чужд вчерашний круг.

Отныне мил нам круг домашний,
Где нет интриг, наветов, шашней,
	Но есть любовь одна,
Где нет шумливого соседа
И где прохожий-непоседа
	Не встанет у окна.

Прочнее счастья в мире нету,
Чем то, что мы вдали от света
	В груди своей храним.
И есть ли счастье в мире выше,
Чем счастье под родимой крышей,
	Любовь к своим родным?

Так легендарный голубь Ноя
Парил над хлябью мировою
	И сушь искал вдали,
Но на ковчег вернуться милый
Был счастлив странник сизокрылый,
	Хоть не нашёл земли.

Глупец на узы Гименея
Глядит, от ярости бледнея.
	Но если брак, семью
Мы понимать как дóлжно будем,
То можно нелукавым людям
	Пожить в земном раю. 

Там радость высшую на свете
Нам принесут, конечно, дети.
	Всё лучшее от нас
Передадим, как дар чудесный,
И наших деток царь небесный
	Благословит не раз.

В седую старческую пору
Мы в детях обретём опору.
	Наступят времена,
Когда нас молодое племя
Вознаградит за труд и бремя,
	Вознаградит сполна.

Нас богачам поздравить не с чем, –
И в высшем свете мы не блещем.
	Не блещем – и… Бог с ним!
Да, мы внизу стяжали малость,
Но мы испытываем жалость
	Ко всем царям земным.

Чужды нам зависть и досада:
Ведь нам совсем немного надо.
	Пословица гласит:
Живи, народец, по одёжке,
По ней протягивая ножки,
	И будешь благ и сыт.

Мы рады в нашей скромной нише
Всему, что получили свыше
	От Божеских щедрот.
Что получили, тратим с толком
И не глядим на ближних волком:
	Живёт, де, мол, народ!

И если в дом приходят хвори,
Мы молча переносим горе,
	И нá душу бальзам –
Любое нам выздоровленье.
Сие судьбе непротивленье
	Угодно небесам.

Что блага этой жизни редки,
Мы, как нам завещали предки,
	Приемлем без тоски,
И непривычны наши дети
С неудовольствием глядети
	На скромные куски.

Пускай рука поддержит руку.
Мы знали радости и муку, 
	И жили, как могли,
И мы бесстрастно и спокойно
Туда уйдём с тобой достойно,
	Откуда все пришли.

И мы закончим нашу повесть,
И нам утехой будет совесть,
	И в час, объятый тьмой,
Когда мы вовсе занеможем,
Она взлетит над смертным ложем,
	Наш ангел – твой и мой!

© Перевод Евг. Фельдмана
22.10.1989
27.10.1989 (строфы 1-5)
15.09.2007 (ред., строфы 6-14)
Все переводы Евгения Фельдмана

Поддержать сайт