Уильям Гаррисон Эйнсворт (William Harrison Ainsworth)

Баллада о том, как Дик Тюрпин удрал от констеблей в первый раз

«Когда бы я в стремя ногой угодил,
Когда бы рукою коснулся удил,
Когда бы – дай Бог – очутился в седле,
Ещё бы я псов погонял по земле!»
Такие Дик Тю́рпин промолвил слова,                             
Вздохнув глубоко и проснувшись едва.
Увы,  поздновато очухался он:
Сидел на груди у него фараон!
						У-лю-лю!

(Всю ночь до утра уходя от хвоста,                        
Дик Тюрпин наткнулся на эти места. 
Ему показалось – вокруг ни души... 
И он прикорнул в созревающей ржи.
И  как уж потом ни толкала в бока
Лошадка, стремясь разбудить седока,                       
Но он не проснулся, в седло не полез, 
Забыв и констеблей,  и Чёрную Бесс.)
						У-лю-лю!

Дик Тюрпин воскликнул: «Улов ваш неплох!
Меня  вы сегодня застали врасплох,  
И, право, надеяться было б смешно                     
На то, что петли избежать мне дано. 
Но прежде чем шею отдать палачу, 
Я с  вами,  ребята,  поспорить хочу: 
Вы струсите,  парни,  коль ногу одну                   
Я в стремя продену. Поспоримте, ну?»
						У-лю-лю!

«Поспоримте, ставлю один против ста! 
Поспоримте, разве игра нечиста? 
Да ради Христа! Только в стремя ступлю            
Одною ногою, а там... хоть в петлю! 
Вы дело имеете не с бедняком. 
Плачу золотыми!» – Тряхнув кошельком,
Взглянул на кобылку с надеждою Дик, 
И Чёрная Бесс поняла его вмиг.                           
						У-лю-лю!

Констебли, конечно, послушав его,
Вначале решили, что он... «не того».
Но часто от  злата теряешь мозги
И, злато увидев,  не видишь ни зги.                   
Нетрудно понять,  почему поутру
Простецкие парни втянулись в игру,
И как их смутил новоявленный бес,
Платя им за стремя и Чёрную Бесс!
						У-лю-лю!
                  
И вот он с подружкою рядом стоит,
И та на него с пониманьем глядит.
Рука на поводьях и в дужке носок,                     
Пружинный толчок и мгновенный бросок,
И – снова свободен, – а думал, погиб, –          
И Дик, исчезая, воскликнул: «Гип! гип!
Уж ежели стремя поймала нога,
Меня нипочём не поймаешь. Ага!» 
						У-лю-лю!

И тут же, взорвав безмятежную рань,                  
Наполнила утро отборная брань.
Напрасно, беря за барьером барьер,
Рванула полиция с места в карьер.
Уже не помогут ни крики, ни свист,
Уже не помогут ни шпоры, ни хлыст.                    
«С такою лошадкой – я кум королю, –
Вдали раздалось. – Догоняй! У-лю-лю!
						У-лю-лю!»

© Перевод Евг. Фельдмана
15-17.06.1993
Все переводы Евгения Фельдмана

One Foot in the Stirrup, or Turpin's First Fling

“One foot in the stirrup, one hand in the rein,	
And the noose he my portion, or freedom I’ll gain!
Oh! give me a seat in my saddle once more,
And these bloodhounds shall find that the chase is not o’er!”
Thus muttered Dick Turpin, who found, while he slept,
That the Philistines old on his slumbers had crept;
Had entrapped him as puss on her form you’d ensnare.
And that gone were his snappers — and gone was his mare.
						Hilloah!	

How Dick had been captured is readily told, 
The pursuit had been hot, though the night had been cold, 
So at daybreak, exhausted, he sought brief repose 
Mid the thick of a corn-field, away from his foes. 
But in vain was his caution — in vain did his steed, 
Ever watchful and wakeful in moments of need, 
With lip and with hoof on her master’s cheek press —
He slept on, nor heeded the warning of Bess.
						Hilloah!
	
“Zounds! Gem’men!” cried Turpin, “you’ve found me at fault.
And the highflying highwayman’s come to a halt; 
You have turned up a trump — for 1 weight well my weight, —
And the forty is yours, though the halter’s my fate.
Well, come on’t what will, you shall own when all’s past,
That Dick Turpin, the Dauntless, was game to the last.
But, before we go further, I’ll hold you a bet,	
That one foot in my stirrup you won’t let me set.
						Hilloah!
	
A hundred to one is the odds I will stand,
A hundred to one is the odds you command;
Here’s a handful of goldfinches ready to fly!
May I venture a foot in my stirrup to try?”
As he carelessly spoke, Dick directed a glance	
At his courser, and motioned her slyly askance: –
You might tell by the singular toss of her head,
And the prick of her ears, that his meaning she read.
						Hilloah!
	
With derision at first was Dick’s wager received,
And his error at starting as yet unretrieved;
But when from his pocket the shiners he drew,
And offered to “make up the hundred or two,”
There were havers in plenty, and each whispered each,
The same thing, though varied in figure of speech,
“Let the fool act his folly –– the stirrup of Bess!
He has put his foot in it already, we guess!”
						Hilloah!
	
Bess was brought to her master — Dick steadfastly gazed 
At the eye of his mare, then his foot quick upraised; 
His toe touched the stirrup, his hand grasped the rein ––
He was safe on the back of his courser again! 
As the clarion, fray-sounding and shrill, was the neigh 
Of Black Bess, as she answered his cry “Hark-away!”
Beset me, ye bloodhounds! in rear and in vain; 
My foot’s in the stirrup, and catch me who can!”
						Hilloah!
	
There was riding and gibing mid rabble and rout. 
And the old woods re-echoed the Philistines’ shout! 
There was hurling and whirling o’er brake and o’er brier, 
But the course of Dick Turpin was swift as Heaven’s fire. 
Whipping, spurring, and straining would nothing avail.
Dick laughed at their curses, and scoffed at their wail:
“My foot’s in the stirrup!” — thus rang his last cry;
Bess has answered my call; now her mettle we’ll try!”
						Hilloah!

Поддержать сайт