Роберт Лоренс Биньон (Robert Laurence Binyon)

Коммивояжёр

Вот он, покатый и тучный, – оттопыренные уши, 
Прилизанные волосы, – настороженный, быстрый взгляд 
бросает ежеминутно, –  
Краснолицый, сытый, 
Тупо уверенный в том,  
что здесь ему позволено всё абсолютно, –  
 
Вот он сидит за маленьким столиком 
В знакомом зале, – шумном, ярком и пёстром, – 
Он позванивает монетами в своём кармане, потягивает из рюмки 
И оценивает взглядом –  
твёрдым, циничным и острым – 
 
Женщин, – вон ту, и ту, и вот эту. – 
Женщины и мужчины, – он мысленно каждому назначил цену 
(спроси, назовёт без запинки). 
Как говорится, рано или поздно,  
будут проданы и куплены 
Все товары, которые выставлены на рынке. 
 
«Ах, будь я на его месте, – размышляешь ты 
(фантазией твой лоб осенён,  
твой взгляд невинен и ясен), –  
Что бы я потерял? – Да, пожалуй, всё: 
Я потерял бы мир, что, как чудо, прекрасен, 
 
Я растерял бы всю свою искренность, 
Всю свою жалость и весь свой страх,  
когда нужно радоваться и чувствовать  
(с полной отдачей – то и другое) 
Сердцем, которое вселенная  
терзает глубоким желанием, 
терзает, не даёт покоя.  
 
Почему я – не он?  
Случай? Воля Господня?  
План, разработанный тайной?  
Он ведь тоже вышел на свет  
человекообразной скотиной,  
Вылепленный из близкородственной мне 
Человеческой грязи старинной! 
 
И разве люблю я людей?  
Я, отворачивающийся от каждого,  
как от жирного слизня или змеи,  
ненавидя его со страстью, – 
Может, и во мне живёт упрямое нечто,  
Что и ангелы не смогли изменить –  
всей своей властью?» 
 
О ты, самоаналитик!  
Никто  
не ответит на твой вопрос.  
Смотри упорно, всматривайся до полной ясности: 
Представь, что перед тобой некто,  
принадлежащий к твоему роду, 
Он видит цель, он не трусит в опасности. 
 
Он живёт и действует в этом мире. 
Представил? – А теперь назначь себе испытание: 
Рискни – и действуй на пределе возможностей,  
И, подобно ему,  
найдёшь себе – полное оправдание!  

© Перевод Евг. Фельдмана
22.08.2007
Все переводы Евгения Фельдмана

Commercial

Gross, with protruding ears,
Sleek hair, brisk glance, fleshy and yet alert,
Red, full, and satisfied,
Cased in obtuseness confident not to be hurt,

He sits at a little table
In the crowded congenial glare and noise, jingling
Coin in his pocket; sips
His glass, with hard eye impudently singling

A woman here and there: —
Women and men, they are all priced in his thought,
All commodities staked
In the market, sooner or later sold and bought.

'Were I he,' you are thinking,
You with the dreamer's forehead and pure eyes,
'What should I lose? — All,
All that is worthy the striving for, all my prize,

'All the truth of me, all
Life that is wonder, pity, and fear, requiring
Utter joy, utter pain,
From the heart that the infinite hurts with deep desiring

'Why is it I am not he?
Chance? The grace of God? The mystery's plan?
He, too, is human stuff,
A kneading of the old, brotherly slime of man.

'Am I a lover of men,
And turn abhorring as from fat slug or snake?
Lives obstinate in me too
Something the power of angels could not unmake?'

O self-questioner! None
Unlocks your answer. Steadily look, nor flinch.
This belongs to your kind,
And knows its aim and fails not itself at a pinch.

It is here in the world and works,
Not done with yet. — Up, then, let the test be tried!
Dare your uttermost, be
Completely, and of your own, like him, be justified. 

Поддержать сайт