Перси Биши Шелли (Percy Bysshe Shelley)

Гимн интеллектуальной красоте

   Незримого Начала тень, грозна,
      Сквозь мир плывет, внушая трепет нам,
      И нет препон изменчивым крылам -
   Так ветра дрожь среди цветов видна;
Как свет, что льет на лес в отрогах гор луна,
         Ее неверный взор проник
         В любое сердце, в каждый лик,
      Как сумрак и покой по вечерам,
         Как тучки в звездной вышине,
         Как память песни в тишине,
         Как все, что в красоте своей
Таинственностью нам еще милей.

Куда ты скрылся, Гений Красоты,
      Свой чистый свет способный принести
         Телам и душам в их земном пути?
      Зачем, исчезнув, оставляешь ты
Юдоль скорбей и слез добычей пустоты?
         Зачем не можешь, солнце, век
         Ткать радуги над гладью рек?
      Зачем все сущее должно пройти,
         А жизнь и смерть, мечта и страх
         Мрак порождает в наших днях?
         Зачем исполнен род людской
      Любовью, гневом, грезами, тоской?

Вовек из горных сфер на то ответ
      Провидец и поэт не получил,
      Затем-то Демон, Дух и Хор Светил -
      Слова, что обличают много лет
Бессилие умов, и чар всесильных нет,
         Способных с глаз и духа снять
         Сомненья вечную печать,
Твой свет лишь, как туман, что горы скрыл,
         Иль звуки, что, звеня струной,
         Рождает ветерок ночной,
         Или ручей, луной зажжен,
Привносит правду в наш тяжелый сон.

Любви, Надежд, Величья ореол,
      Подобно облаку, растает вмиг;
      Да, человек бессмертья бы достиг
   И высшее могущество обрел,
Когда б в его душе воздвигнул ты престол,
         Предвестник чувств, что оживят
         Изменчивый влюбленный взгляд,
     О жизнетворный разума родник,
         Меня целишь ты - так в ночи
         Виднее слабые лучи!
         Останься, чтоб могильный прах
Не стал мне явью, словно жизнь и страх.

Блуждал я в детстве по ночным лесам,
         В пещеры шел, среди руин бродил,
         Мечтая вызвать мертвых из могил,
      Вопрос о высшем обратить к теням.
   Взывал я к пагубным для юных именам,
И все ж ответа не слыхал.
Но я однажды размышлял
О бытии, а ветер приносил
Предвестья радостные мне
О певчих птицах, о весне -
И мне предстала тень твоя,
   И с воплем руки сжал в экстазе я!

   Тебе я был пожертвовать готов
         Все силы - и нарушен ли обет?
         Дрожа, рыдая, через много лет
      Зову я тени тысячи часов
Из сумрака могил, - любви и мысли кров
         Их привечал, они со мной
         Перемогали мрак ночной;
   Чело мне озарял отрады свет
        Лишь с думой, что от тяжких пут
        Твои усилья мир спасут
        И, грозный, то несешь ты нам,
Чего не выразить моим словам.

Свет пополудни безмятежно строг,
      И осени гармония дана:
      В те дни лучами твердь озарена,
   Каких не знает летний солнцепек,
Каких представить он вовеки бы не мог!

         О Дух, о юности оплот,
         Да будет от твоих щедрот
Покоем жизнь моя теперь полна;
         Внуши тому, кто чтит тебя
         И все, вместившее тебя,
         Дух светлый, чарою твоей
Себя бояться и любить людей.

      Перевод В. Рогова

Hymn to Intellectual Beauty

The awful shadow of some unseen Power
Floats through unseen among us, -- visiting
This various world with as inconstant wing
As summer winds that creep from flower to flower, --
Like moonbeams that behind some piny mountain shower,
It visits with inconstant glance
Each human heart and countenance;
Like hues and harmonies of evening, --
Like clouds in starlight widely spread, --
Like memory of music fled, --
Like aught that for its grace may be
Dear, and yet dearer for its mystery.

Spirit of Beauty, that dost consecrate
With thine own hues all thou dost shine upon
Of human thought or form, -- where art thou gone?
Why dost thou pass away and leave our state,
This dim vast vale of tears, vacant and desolate?
Ask why the sunlight not for ever
Weaves rainbows o'er yon mountain-river,
Why aught should fail and fade that once is shown,
Why fear and dream and death and birth
Cast on the daylight of this earth
Such gloom, -- why man has such a scope
For love and hate, despondency and hope?

No voice from some sublimer world hath ever
To sage or poet these responses given --
Therefore the names of Demon, Ghost, and Heaven,
Remain the records of their vain endeavour,
Frail spells -- whose uttered charm might not avail to sever,
From all we hear and all we see,
Doubt, chance, and mutability.
Thy light alone -- like mist oe'er the mountains driven,
Or music by the night-wind sent
Through strings of some still instrument,
Or moonlight on a midnight stream,
Gives grace and truth to life's unquiet dream.

Love, Hope, and Self-esteem, like clouds depart
And come, for some uncertain moments lent.
Man were immortal, and omnipotent,
Didst thou, unknown and awful as thou art,
Keep with thy glorious train firm state within his heart.
Thou messgenger of sympathies,
That wax and wane in lovers' eyes --
Thou -- that to human thought art nourishment,
Like darkness to a dying flame!
Depart not as thy shadow came,
Depart not -- lest the grave should be,
Like life and fear, a dark reality.

While yet a boy I sought for ghosts, and sped
Through many a listening chamber, cave and ruin,
And starlight wood, with fearful steps pursuing
Hopes of high talk with the departed dead.
I called on poisonous names with which our youth is fed;
I was not heard -- I saw them not --
When musing deeply on the lot
Of life, at that sweet time when winds are wooing
All vital things that wake to bring
News of birds and blossoming, --
Sudden, thy shadow fell on me;
I shrieked, and clasped my hands in ecstasy!

I vowed that I would dedicate my powers
To thee and thine -- have I not kept the vow?
With beating heart and streaming eyes, even now
I call the phantoms of a thousand hours
Each from his voiceless grave: they have in visioned bowers
Of studious zeal or love's delight
Outwatched with me the envious night --
They know that never joy illumed my brow
Unlinked with hope that thou wouldst free
This world from its dark slavery,
That thou - O awful Loveliness,
Wouldst give whate'er these words cannot express.

The day becomes more solemn and serene
When noon is past -- there is a harmony
In autumn, and a lustre in its sky,
Which through the summer is not heard or seen,
As if it could not be, as if it had not been!
Thus let thy power, which like the truth
Of nature on my passive youth
Descended, to my onward life supply
Its calm -- to one who worships thee,
And every form containing thee,
Whom, Spirit fair, thy spells did bind
To fear himself, and love all human kind. 

Поддержать сайт