Генри Уодсворт Лонгфелло (Henry Wadsworth Longfellow)

A Dutch Picture

Simon Danz has come home again,
  From cruising about with his buccaneers;
He has singed the beard of the King of Spain,
And carried away the Dean of Jaen
  And sold him in Algiers. 

In his house by the Maese, with its roof of tiles,
  And weathercocks flying aloft in air,
There are silver tankards of antique styles,
Plunder of convent and castle, and piles
  Of carpets rich and rare. 

In his tulip-garden there by the town,
  Overlooking the sluggish stream,
With his Moorish cap and dressing-gown,
The old sea-captain, hale and brown,
  Walks in a waking dream. 

A smile in his gray mustachio lurks
Whenever he thinks of the King of Spain,
And the listed tulips look like Turks,
And the silent gardener as he works
  Is changed to the Dean of Jaen. 

The windmills on the outermost
  Verge of the landscape in the haze,
To him are towers on the Spanish coast,
With whiskered sentinels at their post,
  Though this is the river Maese. 

But when the winter rains begin,
  He sits and smokes by the blazing brands,
And old seafaring men come in,
Goat-bearded, gray, and with double chin, 
  And rings upon their hands. 

They sit there in the shadow and shine
  Of the flickering fire of the winter night;
Figures in color and design
Like those by Rembrandt of the Rhine,
  Half darkness and half light. 

And they talk of ventures lost or won,
  And their talk is ever and ever the same,
While they drink the red wine of Tarragon,
From the cellars of some Spanish Don,
  Or convent set on flame. 

Restless at times with heavy strides
  He paces his parlor to and fro;
He is like a ship that at anchor rides,
And swings with the rising and falling tides,
  And tugs at her anchor-tow. 

Voices mysterious far and near,
  Sound of the wind and sound of the sea,
Are calling and whispering in his ear,
"Simon Danz! Why stayest thou here?
  Come forth and follow me!" 

So he thinks he shall take to the sea again
  For one more cruise with his buccaneers,
To singe the beard of the King of Spain,
And capture another Dean of Jaen
  And sell him in Algiers.

Голландская картина

Симон Данса встречает родная земля.
Был он грозным пиратом, прославленным в мире,
Сжег в Испании бороду у короля,
Заманил он аббата на борт корабля,
Чтоб продать его в рабство в Алжире.

В доме возле Мааса, где флюгер перо
Среди крыш островерхих развеял, как пламя,
Есть награбленных кубков и блюд серебро,
Кладовых монастырских и замков добро,
И ковры, что расшиты шелками.

А в саду, где алеет над грядкой тюльпан,
У реки с величавым и тихим теченьем,
В шапке мавра, в загаре полуденных стран,
Коренастый и крепкий старик капитан
Предается воскресшим виденьям.

Вспоминает с усмешкой, как ввергнут в беду
Был испанский король, побледневший от страха, -
И на турок похожи тюльпаны в саду,
А безмолвный садовник, копавший гряду,
Чем-то сразу напомнил монаха.

Эти мельницы там, средь болотных лугов,
В сероватом тумане вечернего часа -
Словно башни испанских приморских холмов
С бородатою стражей средь острых зубцов, -
Хоть пред ним только воды Мааса.

В дни, когда все затянет осенним дождем,
С трубкой длинной он долго сидит у камина,
И друзья-моряки собираются в дом -
В эспаньолках, седые, с суровым лицом,
Кольцах, блещущих каплей рубина.

Так сидят они в мраке, в дождливые дни
Иль в мерцающем отблеске ночи осенней.
По рисунку, по цвету в неясной тени
На полотна Рембрандта похожи они
Пред камином в игре светотени.

О счастливых, несчастных сраженьях давно
Их беседа ведется, как прежде бывало.
Таррагоны янтарное цедят вино -
При набегах у грандов добыто оно
Иль из тьмы монастырских подвалов.

Беспокойно шагает он взад и вперед
В низком зале, вечернею мглою объятом,
Как корабль, что, тоскуя, на якоре ждет,
И колышется в мерном движении вод,
И скрипит напряженным канатом.

Вновь таинственный зов долетает сквозь тьму,
Голос ветра и глухо шумящего моря;
Он зовет его, манит и шепчет ему:
"Симон Данс! Что же медлишь ты здесь? Почему?
В путь со мной собирайся, не споря!"

И пирату уже ненавистна земля.
Гул морской перед ним все вольнее и шире.
Вспомнил он, как пришлось подпалить короля,
Взять обманом аббата на борт корабля
И продать его в рабство в Алжире.

Перевод Вс.А. Рождественского

Поддержать сайт