Уильям Батлер Йейтс (William Butler Yeats)

Adam's Curse

We sat together at one summer's end,
That beautiful mild woman, your close friend,
And you and I, and talked of poetry.
I said, 'A line will take us hours maybe;
Yet if it does not seem a moment's thought,
Our stitching and unstitching has been naught.
Better go down upon your marrow-bones
And scrub a kitchen pavement, or break stones
Like an old pauper, in all kinds of weather;
For to articulate sweet sounds together
Is to work harder than all these, and yet
Be thought an idler by the noisy set
Of bankers, schoolmasters, and clergymen
The martyrs call the world.'

And thereupon
That beautiful mild woman for whose sake
There's many a one shall find out all heartache
On finding that her voice is sweet and low
Replied: 'To be born woman is to know--
Although they do not talk of it at school--
That we must labour to be beautiful.'

I said, 'It's certain there is no fine thing
Since Adam's fall but needs much labouring.
There have been lovers who thought love should be
So much compounded of high courtesy
That they would sigh and quote with learned looks
Precedents out of beautiful old books;
Yet now it seems an idle trade enough.'

We sat grown quiet at the name of love;
We saw the last embers of daylight die,
And in the trembling blue-green of the sky
A moon, worn as if it had been a shell
Washed by time's waters as they rose and fell
About the stars and broke in days and years.

I had a thought for no one's but your ears:
That you were beautiful, and that I strove
To love you in the old high way of love;
That it had all seemed happy, and yet we'd grown
As weary-hearted as that hollow moon. 

Адам был проклят

Мы говорили о стихах втроем:
Красавица с приветливым лицом
И мы с тобою — на исходе лета.
И я сказал: "Порой корпят поэты
Над строчкою, но строчке грош цена,
Когда хоть капля пота в ней видна.
И легче днями, стоя на коленях,
Скрести полы или дробить каменья,
Как у дороги нищий в непогоду,
Чем звукам сладостным давать свободу
И знать, что шумный и крикливый мир -
Любой священник, педагог, банкир, -
Тебя за труд, тягчайший в мире труд,
Считает праздным.

Отвечала тут
Красавица, чей голос так глубок,
Так мягок и приветлив, что обрек
Столь многие сердца столь долги мукам:
«Быть женственной — нелегкая наука,
Которой в школах не преподают.
Но наша прелесть — это тоже труд.»

И я сказал: « С тех пор, как пал Адам,
Прекрасное в трудах дается нам.
Когда-то и любовники служили
Своей любви в высоком, сложном стиле,
Вздыхали важно, повторяли длинно
Слова из книг, прекрасных книг старинных.
Все это праздный вздор для наших дней».

Мы смолкли. Небо сделалось темней,
И поднялась над углями заката
Из зыбкой синевы зеленоватой,
Как раковина, полая луна,
Чей перламутр сточили времена,
Дробя валы о звезды ежечасно.

И я подумал: ты была прекрасна,
Я силился сложить к твоим коленям
Всю высоту старинного служенья,
И что ж в душе? На нас глядит со дна
Усталость, как ущербная луна.

Перевод Елены Дунаевской

Поддержать сайт