Иаков I, король Шотландский ( King James I of Scotland)

Peebles to the Play

At Beltane, when ilk body bounes 
        To Peebles to the play,
To hear the singin’ and the soundis
        The solace, sooth to say;
By firth, and forest, furth they foun’ ;
        They graithit them fu’ gay,
God wot, what wald they do that stoun’,
        For it was their feast day,
                           They said,
        Of Peebles to the play.

All the wenches of the west
        Were up ere the cock crew;
For reeling there might nae man rest,
        For garray and for glew;
One said, My curches are not press’d,
        Then answer’d Meg, fu’ blue,
To get ane hood I hald it best ;
        By God’s saul that is true,
                           Quoth she,
        Of Peebles to the play.

She took the tippet by the end,
        To let it hing she leit not.
Quoth he, Thy back shall bear ane bend ;
        In Faith, quoth she, we meit not.
She was so guckit and so gend,
        That day ane bit she eat not ;
Then spak her fallow, that her ken’d,
        Be still, my joy, and greet not,
                           Now,
        Of Peebles to the play.

Ever, alas, then said she,
        Am I not clearly tynt,
I dare not come yon market to,
        I am so ill sun-brynt :
Among yon merchands my duds do,
        Marie I sall ance mynt,
Stand off far, and keik them to,
        As I at hame was wont,
                           Quoth she.
        Of Peebles to the play.

Hope, Kailyie, and Cardrona,
        Gather it out thick-fauld,
With hey, and how, rohumbelow,
        The young folk were fu’ bauld :
The bag-pipe blew, and they out-threw,
        Out of the towns untauld ;
Lord ! sic ane shout was them amang,
        When they were ower the wald,
                           There west,
        Of Peebles to the play.

Ane young man stert into that steid,
        As cant as ony colt,
Ane birken hat upon his head
        With ane bow, and ane bolt ;
Said, Merry maidens, think not lang,
        The weather is fair and smolt.
He cleekit up ane hie ruf sang,
        “Thair fure ane man to the holt,”
                           Quoth he,
        Of Peebles to the play.

They had not gane half of the gait
        When the maidens came upo’ them,
Ilk ane man gae his conceit,
        How that they wad dispone them :
Ane said, the fairest falls to me,
        Tak ye the lave and fond' them.
Anither said, Waes me ! let be,
        On Tweddell side, and on them,
                           Swith,
        Of Peebles to the play.

Then he to gae, and she to gae,
        And ne’er ane bade abide you :
One winklot fell, and her tail up —
        Wow ! quoth Malkin, hide you ;
What neidis you to maik it sae ?
        Yon man will not ower-ride you.
Are ye ower gude, quoth she, I say,
        To let them gang beside you,
                           Yonder,
        Of Peebles to the play.

Then they cam to the town’s end,
        Withouten more delay ;
He before, and she before,
        To see wha was maist gay :
All that lookit them upon
        Leugh fast at their array ;
Some said that they were mercat folk ;
        Some said the Queen of May
                           Wast comit,
        Of Peebles to the play.

Then they to the tavern-house 
        With meikle oly prance ; 
Ane spak wi’ words wonder crouse, 
        A done with ane mischance
Braid up the buird (he “hydis” tyt), 
        We are all in ane trance, 
See that our napery be white. 
        For we will dine and dance, 
                           There out, 
        Of Peebles to the play. 

Aye as the gudewife brought in
        Ane scorit upon the wauch.
Ane bade pay, another said nay,
        Bide while we reckon our lauch.
The gudewife said, Have ye nae dread,
        Ye sall pay that ye “auch.”
Ane young man stert upon his feet,
        And he began to lauch,
                           For heyden,
        Of Peebles to the play.

He gat ane trencher in his hand, 
        And he began to count : 
Ilk man twa and ane happenny,
        To pay thus we were wont.
Ane other stert upon his feet,
        And said, thou art ower blunt,
To tak sic office upon hand ;
        By G—d thou ’servit ane dunt
                           Of me,
        Of Peebles to the play.

Ane dunt ! quoth he, what devil is that ?
        By G—d thou dar not do’t,
He stert till ane broggit staff,
        Winchand as he were wud.
All that house was in ane reird,
        Ane cryit, The haly rude !
Help us, Lord, upon this yird
        That there be spilt nae blude,
                           Herein,
        Of Peebles to the play.

They thrang out of the door at anes,
        Withouten ony reddin ;
Gilbert in a gutter glaid,
        He gat nae better beddin.
There was not ane of them that day
        Wad do ane ither’s biddin ;
Thereby lay three and thretty, some
        Trundlind in a middin
                           Of draff,
        Of Peebles to the play.

Ane cadger on the mercat-gait
        Heard their bargain begin ;
He gave ane shout, his wife came out,
        Scantly she might o’erhie him :
He held, she drew ; for dust that day,
        Might no man see a styme,
                           To redd them,
        Of Peebles to the play.

He sterdt to his great grey meir, 
        And off he tumblit the creils ; 
Alas, quoth she, hald our gude man ; 
        And on her knees she kneels. 
Abide, quoth she ; why, nay, quoth he ; 
        Intill his stirups he leapt, 
The girthin brak, and he fell aff, 
        And up stert baith his heills, 
                           At anes, 
        Of Peebles to the play.

His wife cam out, and gave ane shout,
        And by the foot she gat him,
And all be dirten drew him out ;
        Lord G—d ! right weel that sat him !
He said, where is yon cullion knave ?
        Quoth she, I reed ye lat him
Gang hame his gaitis. By G—d, quoth he,
        I shall anes have at him,
                           Yet,
        Of Peebles to the play.

You fyl’d me, fie for shame, quoth she,
        See as you have drest me ;
How felt you, sir, as the girdin brak
        What mickle devil may lest me ;
I wat not weel what it was,
        My ain grey meir, that kest me,
Or gif I was forfochen-faint,
        And syne laid doun to rest me,
                           Yonder,
        Of Peebles to the play.

By that the bargain was all play’d,
        The strings stert out of their nocks ;
Sevinsome, that the tulyie made,
        Lay gruffling in the stocks.
John Nickson of the Nether ward
        Had lever have given ane ox,
Or he had come in that companie
        He swore by Goddisocks,
                           And mannis baith,
        Of Peebles to the play.

With that, Will Swain came sweitand out,
        Ane mickle miller man ;
Gif I sall dance, have done, let see,
        Blaw up the bagpipe than :
The schawman’s dance I maun begin,
        I trow it sall not pain ;
So heavily he hochit about,
        To see him, lord ! as they ran,
                           That tide,
        Of Peebles to the play.

They gatherit out of the toun,
        An nearer till him dreuch ;
Ane bade gie the dancers room,
        Will Swain maks wonder teuch.
Then all the wenches “Tehee” they cry it ;
        But Lord, as Will Young leuch ;
Gude gossip come hyn your gaitis,
        For we have danced aneuch,
                           At anes,
        At Peebles at the play.

So fiercely fire-het was the day,
        His face began to freckle ;
Then Tibby took him by the hand,
        Was new come frae the heckle ;
Alas, quoth she, what shall I do ?
        And our door has nae steckle,
And she to gae as her tail brynt,
        And all the carles to heckle,
                           At her,
        Of Peebles to the play.

The piper said, Now I begin,
        To tire, for playin to you,
But yet have I gotten naething,
        For all my pipin’ to you ;
Three happennies for half a day,
        And that will not undo you :
And if ye will give me richt nought,
        The mickle deil gang wi’ you,
                           Quoth he,
        Of Peebles to the play.

By that, the dancin was all done,
        Their leave took less and mair,
When the winklots and the wooers twin’d
        To see it was heart-sair.
Wat Atken said to fair Alice,
        My bird now will I fare :
The deil a word that she might speak,
        But swoonit that sweet of swair,
                           For kindness,
        Of Peebles to the play.

He fippit like ane featherless fowl,
        And said, Be still, my sweet thing ;
By the haly rood of Peebles,
        I may not rest for greeting :
He whistlit and he pipit baith,
        To mak her blyth that meeting :
My bonnie heart, how says the sang ?
        “There sall be mirth at our meeting,”
                           Yet,
        Of Peebles to the play.

By that the sun was setting fast, 
        And near done was the day ; 
There men might hear shukin of chafts, 
        When that they went their way. 
Had there been mair made of this sang, 
        Mair sould I to you say : 
At Beltan when ilka bodie bounes 
        To Peebles to the play.

Празднество в Пиблзе

Приходит первый майский день –
         И в Пиблз течет народ
Из городков и деревень
         Резвиться, что ни год.
Одежду новую надень –
         И, с песнею, – вперед!
Плясать не лень, и петь не лень –
         И выпить в свой черед!
                           Весь Пиблз
         Гремит, гудит, поет!

Все девки, вставшие чем свет, –
         Пораньше петуха! –
Кричат, хлопочут – спасу нет.
         «Хи-хи! – визжат, – ха-ха!».
Там чистят брошку и браслет,
         Здесь гладят вороха
Одежек… Суета сует!
         И вздор, и чепуха,
                           И чушь…
         А Пиблз гудит, поет!

Вот Мэг, царевна местных краль,
         Оделась в тюль и газ.
Дружок-поклонник молит: «Шаль
         Накинь! Продрогнешь враз!
Ты хоть поела? Ох, едва ль…»
         Но был недолгим сказ –
Рыкнула Мэг: «Твоя ль печаль?
         Утихни, свинопас! –
                           Ша!
         Уж Пиблз гудит, поет!»

Сказала Мэг, умерив жар:
         «Ох, я лицом черна…
Проклятый летошний загар! –
         И всхлипнула она:
– Богач любой, и млад и стар,
         Процедит: “Грош цена
Вам, обитателям хибар!
         Где щечек белизна?”
                           Увы!
         А Пиблз гудит, поет!»

Здесь жители окрестных мест,
         Крестьяне и купцы –
Галдят, снуют, едят и пьют
         Шотландцы-удальцы.
Гуляет люд. Волынки гуд,
         И дряхлой скрипки визг…
Ликует всяк – но забияк
         Немало, пьяных вдрызг –
                           Ой-ой!
         Что ж, Пиблз гудит, поет!

Любовной жаждущий игры,
         Шныряет баловник.
Он из березовой коры
         Себе сварганил шлык,
И девушек зовет: «Со мной
         Пойдемте напрямик
В соседний бор – и под сосной…»
         О, сколь же груб язык
                           Хмельной!
         А Пиблз гудит, поет!

Он обнял сразу двух девиц.
         Одна вскричала: «Брось!
И грубиянов, и тупиц
         Я вижу враз – насквозь!»
Другая хмыкнула: «Дикарь!
         Пойдем: не съешь, авось.
Досадно: ловится пескарь,
         Да не клюет лосось.
                           Тьфу!»
         А Пиблз гудит, поет!

Тут первая, задрав подол,
         Явила голый зад:
Получше сыщем парня, мол!
         Глядь! Вот он: весел, млад,
Красив, как бог, могуч, как вол, –
         Не парень, сущий клад! –
И разом весь квартет побрел
         Слоняться наугад:
                           Гульнем!
         А Пиблз гудит, поет!

Они шагали вчетвером
         До городских ворот;
Хлебали джин, хлестали ром –
         И тешился народ:
«Ой, дуры-девки! Не добром
         Вы кончите вот-вот!
А после – стыд вам и сором! –
         Надуется живот,
                           Как тыква!»
         Ух, Пиблз гудит, орет!

Смекнули девки, что верней
         Отправиться в трактир
Ближайший, и за счет парней
         Себе устроить пир –
Поесть, попить и поплясать
         Подале от задир.
«Кабатчица! Родная мать!
         Скорей вино и сыр
                           Тащи!»
         Весь Пиблз гудит, поет!

Кривятся девки: «Экий чад!
         Какая грязь и вонь!»
Им завсегдатаи кричат:
         «Хлебало засупонь!»
А парни рады: сунешь грош
         Хозяюшке в ладонь –
И вволю пьешь, и жрешь, и ржешь,
         Как очумелый конь!
                           Приволье…
         Ух, Пиблз гудит, орет!

Наклюкались. Ведут подсчет:
         «Пол-шиллинга…» – «Шалишь!» 
– «Два шиллинга…» – «Заткни свой рот!»
         – «Уймись! Умолкни! Кыш!»
– «Ты гнусный мот!» – «Зато не жмот…»
         – «Пол-шиллинга? Нет, шиш!
Убью! Ты крепкий обормот –
         Я тоже не малыш!
                           Заткнись!»
         Ох, Пиблз гудит, орет!

«Осел! Несмысленная тварь!»
         – «А ты болван! Щенок!» 
– «Ударю, сволочь!» – «Так ударь!»
         И вот – сверкнул клинок.
Народ смутился: «Что за блажь?
         Какой в раздоре прок?
Ты наш кабак, дружок, уважь,
         И поостынь чуток –
                           Уймись!»
         А Пиблз гудит, поет!

Покуда кровь не пролилась –
         Подъем! – и вон! – и в путь!
Но Гильберт рухнул прямо в грязь –
         И вздумал прикорнуть.
В грязи – покой, в грязи – уют!
         И храп раздался вмиг.
А близ пивной вовсю блюют
         Штук тридцать забулдыг:
                           Лафа!..
         Что ж, Пиблз гудит, орет.

Рыботорговец молвит зло:
         «Уйму их руготню!»
Сам пьян зело, берет седло
         И к своему коню
Спешит, свиреп, как людоед:
         «Ужо их разгоню!»
Жена бежит ему вослед,
         Честит его родню
                           И предков.
         А Пиблз гудит, поет!

«В атаку поскачу верхом!
         Подтянем стремена…»
– «Ступай домой, треклятый хам! – 
         Орет в ответ жена:
– Домой, злопакостный лошак!
         Домой, безмозглый мул!»
Подпруга лопнула. Дурак
         Лишь пятками взбрыкнул,
                           Упав.
         А Пиблз гудит, поет!

«Не лезь в седло! Ты пьян зело!
         Вставай же, остолоп!
Вставай, немытое мурло,
         Вставай, дубовый лоб!»
Торговец гаркнул: «Прочь! Убью…»
         – «Ах, чтоб тебя и чтоб!..
Не суйся в драку, мать твою,
         Задиристый холоп! –
     Цыц!»
         А Пиблз гудит, поет!

Жена бушует: «Ишь, герой,
         Искатель пьяных ссор!
Эк, рыцарь! Дуй тебя горой,
         Болван и бузотер!
В седло, скотина, прыгать лих –
         Да сваливаться скор!
А ну, домой!» – Торгаш притих, 
         И смолк семейный спор.
                           А Пиблз
         Гудит, гремит, орет!

Умен был тот, кто, выпив, дрых:
         Во избежанье драк
В колодки сразу семерых
         Забили забияк.
И Джон, заплечных мастер дел,
         Каравший бедолаг,
С улыбкой радостной вертел
         Толстеннейший рычаг
                           Колодок.
         А Пиблз гудит, поет!..

Вот Вилли, мельник молодой.	
         Какой у парня бас!
«Волынщик – жарь, волынщик – дуй!
         Пора пускаться в пляс!
Потешь задорною дудой
         На славу нынче нас!»
И Вилли черной бородой
         Внушительно потряс:
                           «А ну!»
         А Пиблз гудит, поет!

И все отправились гуртом
         На загородный луг:
Сперва спляши – и спой потом,
         Коль на ухо не туг!
О, сколь забав, и сколь утех
         У горожан с утра!
Не гаснет гам, не молкнет смех –
         Но, право, знать пора
                           И честь…
         А Пиблз гудит, поет!

Вовсю клокочет кутерьма –
         И всем она мила!
Глянь: Тибби к мельнику сама
         Игриво подошла:
«Стоймя сплясали – что ж, теперь
         И лежа спляшем – во!
Мой дом – вон там; открыта дверь,
         А дома – никого,
                           Ей-ей!»
         Что ж, Пиблз гудит, поет!

Волынщик молвит: «Задарма
         Играю – срам и грех!
Прямой убыток! Тьфу! Чума
         На вас, пройдох, на всех!
Гоните пенса полтора –
         Иль прохудится мех:
В нем обнаружится дыра
         Величиной с орех –
                           Клянусь!»
         А Пиблз гудит, поет!

Но вот веселье улеглось,
         Утихли шум и гам…
Негоже парню с девкой врозь
         Пускаться по домам!
Алисе прошептал Уот,
         Бесхитростен и прям:
«Пойдем – всю ночку напролет
         Очей сомкнуть не дам,
                           Голубка!»
         Уже стихает Пиблз.

Шипит Алиса: «Прочь пошел!
         Нет: харя, точно блин, –
А похотлив-то, как козел,
         Спесив, что твой павлин!
Ты гол, мерзавец, как сокол!
         Скотина, сукин сын!
Да ты…» И загремел глагол,
         Обидный для мужчин –
                           Фу!
         Но умолкает Пиблз.

Давно истлел уже закат,
         Уже сгустилась ночь –
И всяк угомониться рад,
         И всяк уснуть непрочь.
Но будет нам гулять не лень,
         Когда минует год –
И с шумом, в первый майский день,
         Стечется в Пиблз народ.

© Перевод Сергея Александровского (2008)
Сергей Александровский - русский поэт и переводчик.

Поддержать сайт