Уильям Батлер Йейтс (William Butler Yeats)

Leda and the Swan

A sudden blow: the great wings beating still
Above the staggering girl, her thighs caressed
By the dark webs, her nape caught in his bill,
He holds her helpless breast upon his breast.

How can those terrified vague fingers push
The feathered glory from her loosening thighs?
And how can body, laid in that white rush,
But feel the strange heart beating where it lies?

A shudder in the loins engenders there
The broken wall, the burning roof and tower
And Agamemnon dead.
                                  Being so caught up,
So mastered by the brute blood of the air,
Did she put on his knowledge with his power
Before the indifferent beak could let her drop?

Леда и Лебедь

Внезапный гром: сверкающие крылья
Сбивают деву с ног — прижата грудь
К груди пернатой — тщетны все усилья
От лона птичьи лапы оттолкнуть.

Как бедрам ослабевшим не поддаться
Крылатой буре, их настигшей вдруг?
Как телу в тростнике не отозваться
На сердца бьющегося гулкий стук?

В миг содроганья страстного зачаты
Пожар на стогнах, башен сокрушенье
И смерть Ахилла.
Дивным гостем в плен
Захвачена, ужель не поняла ты
Дарованного в Мощи Откровенья, —
Когда он соскользнул с твоих колен?

Перевод Григория Кружкова 


Внезапный натиск — он уже над нею,
Пытается крылами захлестнуть,
Ласкает бёдра, впился клювом в шею,
Пав грудью на беспомощную грудь.

Могла ль она отпором рук несмелым
Отринуть эту царственную стать?
Могла ли плоть, в боренье с вихрем белым,
Чужого сердца трепет распознать?

Безрадостны плоды совокупленья:
Стенанья вдов, Троянская война
И мёртвый Агамемнон. Неужели

В миг твоего ужасного паденья
Грядущие лихие времена
Он не прозрел, радея лишь о теле?

Перевод Александра Васина 


Биенье мощных крыльев, натиск пылкий,
Скользят по бедрам перепонки лап,
Широкий клюв сомкнулся на затылке,
Не вырваться, не крикнуть, — слишком слаб

Отпор девичьих рук, — бессильно тело
Стряхнуть великолепный этот плен!
Прислушайся, как бьется ошалело
Чужая грудь у дрогнувших колен!

Зачата гибель Трои в сладкой дрожи,
И Агамемнону готово ложе
Кровавое, но, страстью захлестнув,

О Леда, приоткрыл ли бог крылатый
Тебе весь ужас будущей расплаты,
Пока, пресытясь, не разжался клюв?

Перевод Романа Дубровкина