Вальтер Скотт (Walter Scott)

Хелвеллин

Я по склону взошел на Хелвеллин могучий.
Подо мною клубилась туманная мгла.
В тишине лишь порой раздавался над кручей
Повторяемый скалами клекот орла.
Справа Страйденский кряж над Ред-тарном
                                    вздымался,
Слева Кетчидикем-исполин возвышался...
Вдруг узрел я, лишь взор от вершин оторвался,
Ту тропу, что для путника смертной была.

Среди вереска здесь он лежал бездыханный,
И, могилы лишен, как презренный злодей,
С неживою природой был слит неустанной
Разрушительной силой ветров и дождей.
Но останки его в этом месте безвестном
Охранялись одним существом бессловесным,
И, всем шорохам чутко внимая окрестным,
Отгонял этот страж воронье и зверей.

Сколько дней, верный друг, колыханье одежды
Принимал ты за жизнь! Сколько долгих недель
Верил - спит он, пока не развеял надежды
Вместе с плотью хозяина буйный апрель!
Разве не заслужил он кончины достойной?
Но, увы, ни молитвою заупокойной,
Ни слезой материнской, ни веткою хвойной
Не почтен был уход его ранний отсель.

Князь, которого рок уравнял с селянином,
Возлежит, осенен своим гордым гербом;
Гроб дубовый под черным стоит балдахином,
Изукрашенный золотом и серебром.
Сотни факелов ночью пылают в столице,
Погребальная музыка тихо струится,
Путь последний свершает монарх в колеснице,
Провожаемый всем многолюдным двором.

Но тебе умереть, о паломник, пристало,
Как и умер ты... Пусть, не оплакан никем,
Среди гор, как олень, что разбился о скалы,
Ты лежал распростертый, недвижим и нем;
Пусть и век твоих руки ничьи не смежили -
Над тобою малиновки с песней кружили,
Верный друг был с тобой, и твой прах сторожили
Два гиганта - Хелвеллин и Кетчидикем.

Перевод В. Шора

Hellvellyn

I climbed the dark brow of the mighty Hellvellyn,
Lakes and mountains beneath me gleamed misty and wide;
All was still, save by fits, when the eagle was yelling,
And starting around me the echoes replied.
On the right, Striding-edge round the Red-tarn was bending,
And Catchedicam its left verge was defending,
One huge nameless rock in the front was ascending,
When I marked the sad spot where the wanderer had died.

Dark green was that spot 'mid the brown mountain heather,
Where the Pilgrim of Nature lay stretched in decay,
Like the corpse of an outcast abandoned to weather,
Till the mountain winds wasted the tenantless clay.
Nor yet quite deserted, though lonely extended,
For, faithful in death, his mute favourite attended,
The much-loved remains of her master defended,
And chased the hill-fox and the raven away.

How long didst thou think that his silence was slumber?
When the wind waved his garment, how oft didst thou start?
How many long days and long weeks didst thou number,
Ere he faded before thee, the friend of thy heart?
And, oh! was it meet, that — no requiem read o'er him—
No mother to weep, and no friend to deplore him,
And thou, little guardian, alone stretched before him
Unhonoured the Pilgrim from life should depart?

When a prince to the fate of the peasant has yielded,
The tapestry waves dark round the dim-lighted hall;
With scutcheons of silver the coffin is shielded,
And pages stand mute by the canopied pall:
Through the courts, at deep midnight, the torches are gleaming;
In the proudly-arched chapel the banners are beaming,
Far adown the long aisle sacred music is streaming,
Lamenting a chief of the people should fall.

But meeter for thee, gentle lover of nature,
To lay down thy head like the meek mountain lamb,
When, wildered, he drops from some cliff huge in stature,
And draws his last sob by the side of his dam.
And more stately thy couch by this desert lake lying,
Thy obsequies sung by the gray plover flying,
With one faithful friend but to witness thy dying,
In the arms of Hellvellyn and Catchedicam.

Поддержать сайт