Томас Лав Пикок (Thomas Love Peacock)

Ньюаркское аббатство

Упал луч солнца в сон и тлен
Забытых и печальных стен,
В его луче хранили след
Все тридцать пять утекших лет.

Мир стар, но, может, правда в том,
Что стены в уголке святом,
Застыв без крыш и без аркад.
Давно не ведают утрат;
И лес, и дол, и хладный ключ -
Их греет тот же летний луч;
Крутя незримый жернов впрок,
Журчит, как прежде, водосток.
И мне почудилось, что здесь
Соединил вечор и днесь,
Как берега - высокий мост,
Тот луч во тьме веков и верст,
Найдя над страшной бездной твердь,
Чтоб слить в пространстве жизнь и смерть.

Но в нерушимости на миг
Утрату я душой постиг:
Подслушать шепот ветерка
И луч узреть издалека
Не может та, что здесь была
И стены ветхие нашла.

Пусть бесконечен луч времен,
Я к ней как будто возвращен,
И в тайный скит своей души
Я спрячу лик ее в тиши.
Бессильны передать слова
Святую прелесть волшебства,
Чей голос - песнь души моей,
Чьи очи - луч моих ночей.
Надежда ложью стала вновь,
Но только истиной - любовь.

Перевод А. Солянова

Newark Abbey

I gaze, where August's sunbeam falls
Along these grey and lonely walls,
Till in its light absorbed appears
The lapse of five-and-thirty years.

If change there be, I trace it not
In all this consecrated spot:
No new imprint of Ruin's march
On roofless wall and frameless arch:
The hilss, the woods, the fields, the stream,
Are basking in the self-same beam:
The fall, that turns the unseen mill
As then it murmured, murmurs still:
It seems, as if in one were cast
The present and the imaged past,
Spanning, as with bridge sublime,
That awful lapse of human time,
That gulph, unfathomably spread
Between the living and the dead.

For all too well my spirit feels
The only change this place reveals:
The sunbeams play, the breezes stir,
Unseen, unfelt, unheard by her,
Who, on that long-past August day,
First saw with me those ruins grey.

Whatever span the fates allow,
Ere I shall be as she is now,
Still in my bosom's inmost cell
Shall that deep-treasured memory dwell:
That, more than language can express,
Pure miracle of loveliness,
Whose voice so sweet, whose eyes so bright,
Were my soul's music, and its light,
In those blest days, when life was new,
And hope was false, but love was true. 

Поддержать сайт