Томас Кэрью (Кэри) (Thomas Carew)

Весна

Зима прошла, и поле потеряло
Серебряное в искрах покрывало;
Мороз и вьюга более не льют
Глазурных сливок на застывший пруд;
Но солнце лаской почву умягчает
И ласточке усопшей возвращает
Дар бытия, и, луч послав к дуплу,
В нем будит то кукушку, то пчелу.
И вот щебечущие менестрели
О молодой весне земле запели;
Лесной, долинный и холмистый край
Благославляет долгожданный май.
И лишь любовь моя хладней могилы;
У солнца в полдень недостанет силы
Тот беломраморный расплавить лед,
Который сердцу вспыхнуть не дает.
Совсем недавно влекся поневоле
К закуту бык, теперь в открытом поле
Пасется он; еще вчера, в снегах,
Любовь велась при жарких очагах -
Теперь Аминтас со своей Хлоридой
Лежит в сени платана; под эгидой
Весны весь мир, лишь у тебя, как встарь,
Июнь в очах, а на сердце январь.

Перевод А.Я. Сергеева

The Spring

Now that the winter's gone, the earth hath lost
Her snow-white robes, and now no more the frost
Candies the grass, or casts an icy cream
Upon the silver lake or crystal stream;
But the warm sun thaws the benumbed earth,
And makes it tender; gives a sacred birth
To the dead swallow; wakes in hollow tree
The drowsy cuckoo and the humble-bee.
Now do a choir of chirping minstrels bring
In triumph to the world the youthful spring.
The valleys, hills, and woods in rich array
Welcome the coming of the long'd-for May.
Now all things smile; only my love doth lour;
Nor hath the scalding noonday sun the power
To melt that marble ice, which still doth hold
Her heart congeal'd, and makes her pity cold.
The ox, which lately did for shelter fly
Into the stall, doth now securely lie
In open fields; and love no more is made
By the fireside, but in the cooler shade
Amyntas now doth with his Chloris sleep
Under a sycamore, and all things keep
Time with the season; only she doth carry
June in her eyes, in her heart January. 

Поддержать сайт