Уилфред Оуэн (Wilfred Owen)

Под шквальным ветром

I

Боль рассекает мозги на восточном ветру ледяном…
Глаз не смыкая, стоим посреди притаившейся ночи…
Память пронзая, сигнальные вспышки летят из-под тучи…
Шепчут «аминь» часовые, объятые страхом ночным.
Но ничего не происходит.

Ветер колеблет колючую проволоку на  столбах –
Так, на колючках повиснув, в агонии бьются солдаты.
Ухают артиллерийские громы на севере где-то,
Будто бы отзвук нездешней войны в небесах штормовых.
Что мы здесь делаем?

С каждым мгновением вьюжная ближе и ближе орда,
В ярости носятся тучи – от запада снова к востоку.
Мрачный рассвет беспросветную рать поднимает в атаку,
Вновь нападая на наши продрогшие за ночь ряды.
Но ничего не происходит.

Только шальные, заблудшие пули свистят мимо нас.
Воздух куда смертоноснее, снегом насыщенный черным.
Хлопья то вьются вразброс, то несутся зарядом ударным –
Мы наблюдаем метания вверх за метанием вниз.
Но ничего не происходит.

II

Кружатся хлопья вокруг наших век, наших глаз, наших уст.
Еле живые, мы мерзнем в окопах и грезами грезим,
Что, утомленные солнцем, о большем, конечно, не просим –
Дремлем в душистой траве,  и стучит у виска черный дрозд.
Неужели близка наша смерть?

Вот  наши души плетутся домой, созерцая огни,
Что темно-красным рубином  мерцают в сиреневом дыме.
Мыши все так же снуют и стрекочут сверчки в нашем доме.
Только для нас дверь закрыта, забито крест-накрест окно.
Мы возвращаемся в нашу смерть.

Мы не глядим, что сияют иные огни на заре,
Что улыбается солнце равно и ребенку, и плоду.
Наша любовь не стяжает ни Божью весну, ни победу,
И потому нет у нас, горемык, ни кола, ни двора.
Кажется мертвой для нас Божья любовь.

Нас заморозит сегодня, как прочую грязь, Божий хлад.
Наши уста затвердеют, и сморщатся наши ланиты.
Завтра отряд похоронит отряд.  Содрогнутся лопаты.
Полузнакомые лица. И очи, застывшие в лед.
Но ничего не происходит.

Перевод Евгения Лукина

Exposure

I

Our brains ache, in the merciless iced east winds that knife us ...
Wearied we keep awake because the night is silent ...
Low drooping flares confuse our memory of the salient ...
Worried by silence, sentries whisper, curious, nervous,
But nothing happens.

Watching, we hear the mad gusts tugging on the wire.
Like twitching agonies of men among its brambles.
Northward incessantly, the flickering gunnery rumbles,
Far off, like a dull rumour of some other war.
What are we doing here?

The poignant misery of dawn begins to grow ...
We only know war lasts, rain soaks, and clouds sag stormy.
Dawn massing in the east her melancholy army
Attacks once more in ranks on shivering ranks of gray,
But nothing happens.

Sudden successive flights of bullets streak the silence.
Less deadly than the air that shudders black with snow,
With sidelong flowing flakes that flock, pause and renew,
We watch them wandering up and down the wind's nonchalance,
But nothing happens.

II

Pale flakes with lingering stealth come feeling for our faces--
We cringe in holes, back on forgotten dreams, and stare, snow-dazed,
Deep into grassier ditches. So we drowse, sun-dozed,
Littered with blossoms trickling where the blackbird fusses.
Is it that we are dying?

Slowly our ghosts drag home: glimpsing the sunk fires glozed
With crusted dark-red jewels; crickets jingle there;
For hours the innocent mice rejoice: the house is theirs;
Shutters and doors all closed: on us the doors are closed--
We turn back to our dying.

Since we believe not otherwise can kind fires burn;
Now ever suns smile true on child, or field, or fruit.
For God's invincible spring our love is made afraid;
Therefore, not loath, we lie out here; therefore were born,
For love of God seems dying.

To-night, His frost will fasten on this mud and us,
Shrivelling many hands and puckering foreheads crisp.
The burying-party, picks and shovels in their shaking grasp,
Pause over half-known faces. All their eyes are ice,
But nothing happens. 

Поддержать сайт