Эдвард Томас (Edward Thomas)

Осины

Еще тепло и в доме и снаружи,
Еще листва не падает с вершин,
Но шорох ливня и дыханье стужи
Я различаю в шелесте осин.

В деревне – шум, народ делами занят:
Из лавок – гул, из кузни – перезвон,
В трактире хор лихую песню тянет –
Почти полвека не смолкает он.

Но звук иной заполонил темнины
Безлюдных троп, где неба бесприют,
Где правит ночь, и шепотом осины
Из мрака тени спящие зовут…

Из погребов, из глубины каминной,
Как из могил, на лунные огни,
Под шум грозы и посвист соловьиный
На перекрестках сходятся они.

И проступает вечности замшелость
Сквозь сон эпох и груды шелухи,
И слышишь ад, не вслушиваясь в шелест
Такой же тихий, как мои стихи.

И днем и ночью шепчутся осины,
И с ними в лад шумит моя листва…
Тот не поймет печали без причины,
Кому другие ближе дерева.

Перевод Никиты Винокурова

Aspens

All day and night, save winter, every weather,
Above the inn, the smithy and the shop,
The aspens at the cross-roads talk together
Of rain, until their last leaves fall from the top.

Out of the blacksmith's cavern comes the ringing
Of hammer, shoe and anvil; out of the inn
The clink, the hum, the roar, the random singing -
The sounds that for these fifty years have been.

The whisper of the aspens is not drowned,
And over lightless pane and footless road,
Empty as sky, with every other sound
No ceasing, calls their ghosts from their abode,

A silent smithy, a silent inn, nor fails
In the bare moonlight or the thick-furred gloom,
In the tempest or the night of nightingales,
To turn the cross-roads to a ghostly room.

And it would be the same were no house near.
Over all sorts of weather, men, and times,
Aspens must shake their leaves and men may hear
But need not listen, more than to my rhymes.

Whatever wind blows, while they and I have leaves
We cannot other than an aspen be
That ceaselessly, unreasonably grieves,
Or so men think who like a different tree. 

Поддержать сайт